Меня принимали в пионеры в числе пяти лучших учеников класса, хотя было острое ощущение, что это какая-то ошибка. Я вообще склонен себя недооценивать, что особенно проявлялось в юном возрасте. Поэтому голова кружилась от огромности события: торжественная линейка пионерской дружины во внутреннем дворе школы, флаг реет, барабаны гремят и кто-то хорошо поставленным голосом читает текст присяги, в которую нужно было только добавить своим голосом имя. Кстати, вы знаете, до 1986 года давалось торжественное обещание, а только после уже клятва?
Домой я шел в красном галстуке и меня распирала огромная гордость, чувство законной принадлежности к огромной стране и огромной силе. Чувство взросления и ответственности, ведь "пионер - значит первый". Ощущение, что впереди лежит широкая дорога в огромный мир, где ты можешь стать всем, кем захочешь и вы все знаете, что это так и было. Достаточно было только захотеть достаточно сильно. Казалось, от счастья я могу запросто взлететь над асфальтом и тополями. Не взлетел только потому, что не положено такое по уставу пионерской организации. А вечером написал восторженное иллюстрированное письмо бабушке, но от усталости уже забыл вложить его в конверт, о чем старушка с ядом вспоминала еще долгие годы.
Прошли годы. И снова вижу я пионеров, которые ходят строем под барабан, дают торжественные клятвы, учатся военному делу настоящим образом и раздуваются от гордости участия в общем деле под руководством старших товарищей. С той только разницей, что дело работает во всеобщие минуса, а стать они никем не могут, так и оставаясь злобными пионерами до седых яиц.
Собственно говоря, они и захотеть не могут, поскольку не понимают, как можно вообще кем-либо стать в атмосфере вечных речевок, массового доносительства, душной цензуры, бесконечной войны и факельных маршей. На самом деле вышиванку им надо надевать именно в День пионерии, еще и как тайный знак того, что самые яростные патриоты и борцы вышли из рядов советских пионеров, комсомольцев и членов партии.