Платоническая ненависть

люблю тебя больной любовью...

- Я мог бы её убить. Мог бы хладнокровно предать её забвению, но я никогда не смел об этом и думать. Как же было утомительно, тихо ненавидя, наблюдать за тем, как это ужасное чудовище, считающее себя прекрасной ланью, мирно спит. Нет, я не говорю о её внешности, она очень привлекательна, я бы даже сказал лакомый кусочек, вызывающий обильное слюноотделение у большинства моих собратьев.

Она бы и вам понравилась вне всяких сомнений! Я говорю о её темной душе, в которой пылает всепоглощающий адский огонь. Шершавый ком эмоций, все еще тлеющий внутри меня, — плод работы её откровенного потребительского отношения ко мне и кошачьей ласки. Я помню, что у нее есть имя, но для меня она Суккуба. Я так её называл. Ей нравилось, наверно потому, что она не знала значения этого слова. Она была моей вредной привычкой, отравляющей разум и тело, но отказаться от нее не мог.

Просто молча убивал себя ней. Всегда, когда смотрел на нее спящую, я представлял себе как помпезно, величественно и надменно говорю Суккубе о том, что ухожу, и как она, валяясь у меня в ногах, слезно умоляет остаться. Хотя не уверен, что эта мегера, мстящая мне за все мои грехи, безразлично не открыла бы мне дверь с улыбкой на прощание.

Я мог бы долго рассказывать, как я её ненавижу, но не хочу распускать сопли. К тому же у нас не так уж и много времени. Я раньше вам уже говорил о том, что из-за этой смазливой твари я не раз задумывался над суицидом. Так вот, эти мысли постепенно начали перерастать в идею фикс, в некую одержимость. Я даже вечерами после работы перестал шляться по барам. Дома сяду, бутылку пива открою и обдумываю каким именно способом я наложу на себя руки. Я закурю, если вы не против?

- Как вам угодно. — ответил пожилой мужчина с мученической гримасой, словно впитал в себя всю боль рассказчика. Дымка задумчивости обволокла и спрятала искреннее сострадание.

- Илларион Федерович, я…- мужчина средних лет с голубыми, как небо, и уставшими, как земля, глазами, прервал свой крик души еще на стадии обращения. Немного поёжившись продолжил,- скажите, вы ведь не считаете меня душевно больным?

- Ну, голубчик, зачем так грубо? Вспомните, ведь мы с вами впервые встретились, когда симптомы вашего биполярного аффективного расстройства, а именно: сексуальная неразборчивость и трата огромных сумм на ненужные вам предметы роскоши, буйствовали в своем цвете. К тому же, мы с вами проделали огромную работу, победив беспорядочность мышления. Ваше текущее состояние — всего лишь острая реакция на продолжительные негативные эмоции, которые у вас вызывает ваша пассия.

Сами посудите, какой мужчина безболезненно отреагирует на отказ от предложения руки и сердца с последующими изменами, абортом, постоянной холодности в общении. Я неоднократно вам говорил, что вы обязаны бороться с властью над собой идола,которого вы сами же создали. Милый друг, ваша одержимость тем, что Суккуба, как вы изволите называть свою подругу, прекрасный механизм, который просто сломался, не дает вам до сих пор покоя. Я не в силах вам внушить обратного.

Александр Викторович, страдания, которые вас терзали и спровоцировали на поступок, который вы совершили, порождены духовной глубокой неприязнью. Подумайте, голубчик, над моими словами. Да, вы несомненно сделали серьёзную ошибку, но ведь это не конец жизни.

- Благодарю. Надеюсь мы с вами еще встретимся. До свидания. — измученный собственными откровениями, Саша вяло наблюдал за тем, как доктор выходит с комнаты свиданий. Тот остановился в дверях, обернулся, долго смотрел в глаза Саше и, вежливо кивнув, ответил:

- Я приду в пятницу. Всего хорошего.

На улице ярко светит солнце, город хрипло и громко дышит под тяжестью человеческих жизней. Наш герой, раздумывая о чем-то, мысленно бродит уже который час по хитросплетениям улиц, переулков и воспоминаний, укутанный холодом толстых стен и решеток. Одно из воспоминаний, тенью стоит у его сознания:

- Где ты была вчера?

- Саш, не пиляй!

- Ответь на вопрос!

- Саша, не доставай, иначе я уйду!

- Как же ты меня достала, стерва! Ты уже совсем перешла все границы!

- Да заткнись же ты! Истеричка в брюках! Достал уже! Весь такой правильный! Да с тобой даже спать не интересно! И если хочешь знать, то да, у меня есть другие! А с тобой из жалости! Ты же подохнешь без меня!

***

Я не могу сказать, что полностью раскаиваюсь в том, что сделал, как и не могу сказать, что память о содеянном не гложет мне душу. Я избил её до полусмерти, изуродовал прекрасное лицо и бросил умирать одну в спальне, а сам ушел на кухню мыть посуду. В моменты, когда я вспоминаю об этом, очень надеюсь на то, что она мучилась не долго. Илларион Федорович, мой психиатр, говорит, что у меня один из видов психоза — F31 по международной классификации болезней. Говорит, что внутри меня много лет жила ненависть, которую я не хотел признавать. Она росла, развивалась, как живой организм, становилась все крепче и сильней.

Я не хотел причинять вреда Суккубе…Суккубе…Её звали Иришей. Я даже лишил её имени. Нет, дрянь она еще та, но de mortuis aut bene, aut nihil. Я жду суда. Надеюсь приговор будет суровым. Сначала думал наложить на себя руки, но это было бы не по-мужски. Я должен ответить за свой поступок, даже если Ира горит в аду, даже если она заслуживала смерти. Когда я её убивал, она ни разу не попросила о пощаде, не расплакалась…возможно меня бы это остановило. Её гордыня и упрямство сиграли с ней злую шутку. Моя ненависть переросла в нечеловеческий гнев. Он погубил её и меня одновременно. А ведь мы могли бы быть счастливы. Прости, Суккуба, если сможешь…