Запорожские издания сообщают об экологической катастрофе в Молочном лимане, где массово погиб пеленгас. Пока обладминистрация проводила тендеры и требовала банковских гарантий от возможных исполнителей расчистки канала из лимана в Азовское море, рыба задохнулась. И этот пример отлично иллюстрирует пропасть между эпохами. Ведь рыба заходит нереститься именно сюда потому, что с лиманом у нее связана историческая память. Это вообще до мозга костей советская рыба и современные реалии чреваты для нее только нехорошим.
При тоталитаризме на Молочном лимане находилась экспериментальная база бердянского отделения Азовского научно-исследовательского института рыбного хозяйства - при рыбколхозе "Сыны моря". Рыбколхоз добывал нормальную, обычную азовскую рыбу - судака, осетра, селедку, тюльку. А перед АзНИИРХ партией и правительством была поставлена задача акклиматизации перспективного и вкусного пеленгаса.
В 1978 году, пока старшие товарищи на берегу Японского моря поглощали прохладное вьетнамское пиво с моллюсками, ихтиолог Генрих Гроут (будущий лидер немецкого движения СССР и Украины) организовал доставку из Владивостока в Ростов-на-Дону самолетом двух тысяч мальков. Выловили диких, дали прочистить кишечник, потом запихали в пакеты с искусственной аэрацией - и алга. Для рыбов это событие по масштабу было сродни колонизации Марса. Великое переселение народов.
Далее их планировалось выращивать в садках до половозрелости, искусственно оплодотворить и выпустить в море сразу два миллиона молоди. Однако экспериментатор Гроут решил отпустить сто штук самых крупненьких сразу и далее договорился с официальными рыбаками и браконьерами, чтобы в случае вылова пеленгаса его принесли за вознаграждение.
Через год уже начали попадаться рыбки до полукилограмма, весной 1982 году принесли икряных самок, а осенью того же года впервые была зафиксирована миграция сеголеток из лимана через пресловутый пролив.
В 1983 году зверя выпустили из ̶к̶л̶е̶т̶к̶и̶ садков, и к началу независимости пеленгас стал промысловой породой, распространившись аж до Черного моря. В то самое время, когда нормальной азовской рыбы не стало. Конечно же, во всем обвинили хищного японского пришельца, который "ест икру". Я и сам грешным делом в это верил. Однако сам же был знаком с браконьерами, построившими на осетре и икре трехэтажные особняки.
Не успела страна исчезнуть, как хлебнувшие свободы граждане оскотинели до полной потери берегов. Рыбколхозы развалились, зато все море было вдоль и поперек уставлено сетями. Очень скоро в нем остался один бычок. А пеленгас, питающийся вообще-то илом и беспозвоночными, благодаря привычке плавать где вздумается, размножился взрывным образом. Помню как у нас в Донецке привозили торговать во дворах здоровенные окровавленные туши этой азиатской кефали. Собственно говоря, приазовское мудачьё, выбившее всю рыбу, в 90-е выживало уже именно на пеленгасе.
А в нынешней ситуации с лиманом, куда рыба идет как бы с благодарностью к советской власти (а также лично Генриху Генриховичу и руководителю садкового выращивания Любови Ивановне Семененко), местная власть выглядит как туземцы на руинах великих пирамид. Абсолютно беспомощные и бесполезные люди, не способные к каким-либо начинаниям крупнее распила тендеров. Как говорит один мой знакомый, "ни украсть, ни покараулить". Хотя, учитывая изложенные выше факты, массовые заморы пеленгаса - это тоже форма декоммунизации.