Фрейд: Психоанализ американского президента Вильсона

Зигмунд Фрейд в соавторстве с американским дипломатом Уильямом Буллитом написал книгу, в которой подверг психоанализу Вудро Вильсона.

Изначально Буллит собирался написать книгу сам. 

Но будучи по делам в Берлине, он встретился с Фрейдом, и неожиданно Фрейд тоже захотел поучаствовать: 

"Мы с ним дружили в течение нескольких лет до того, как решили сотрудничать в написании данной книги. Фрейд находился в Берлине, где ему должны были сделать небольшую операцию. Я зашел к нему и нашел его подавленным. Он мрачно сказал, что ему недолго осталось жить и что его смерть не будет иметь никакого значения ни для него, ни для кого-либо еще, так как он уже написал все, что хотел написать, и его душа пуста.
Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю над книгой о Версальском договоре, в которой будет дано исследование деятельности Клемансо, Орландо,Ллойда Джорджа, Ленина и Вудро Вильсона, которых мне довелось знать лично.
Глаза Фрейда загорелись, и он стал очень оживленным, Фрейд быстро задал мне несколько вопросов, на которые я ответил, затем, к моему удивлению, сказал, что хотел бы сотрудничать со мной в написании главы о Вильсоне в моей книге. Я рассмеялся и заметил, что эта мысль очень заманчива, хотя и эксцентрична. Моя книга будет интересна специалистам в области иностранных дел.
Исследование же Вильсона Фрейдом, возможно, будет иметь непреходящую ценность, сродни анализу Платона, сделанному Аристотелем".

Книга Фрейда и Буллита стала миксом психоанализа, истории и детектива (я не очень знакома с историей І Мировой войны, поэтому для меня многие события были интригой). 
Для того чтобы и вы могли сложить представление о ней, я "надергала" цитаты, которые показались мне наиболее интересными.

Вот они:

О ненависти: 

Те связи, которые устанавливает ненависть, являются не менее прочными, чем узы любви. Агрессивность к отцу является столь же фундаментальной, как и любое другое желание. Ненависть, подобно любви, должна находить выход. Вильсон был привязан к Весту нерушимыми узами ненависти, - узами, которые в действительности стали столь прочными, что связывали его до самой смерти.

******
О невротиках во власти: 

На протяжении человеческой истории много невротиков внезапно приходили к власти. Часто в жизни требуются в большей степени те качества, которыми обладает невротик, нежели те, которыми обладают здоровые люди. Поэтому с точки зрения достижения "успеха в жизни" психическое расстройство в действительности может быть преимуществом. Более того, невротический характер Вильсона очень хорошо удовлетворял требованиям его времени. Америка, а затем и весь мир нуждались в пророке.
Хотя история полна именами невротиков, они обычно так же внезапно лишались своего положения. Вильсон не был исключением из этого правила. Те качества, которыми он обладал вследствие своих недостатков, привели его к власти; но те дефекты, которые сопутствовали этим качествам, привели его в конечном счете к огромному фиаско.

***** 
О "христианской" любви Вильсона к людям:

Вильсон "любил людей в массе" самым что ни на есть христианским образом и избегал или ненавидел их индивидуально.

****** 
О вступлении США в войну:

16 июня 1916 года Вильсон был единогласно переизбран демократами, и лозунг его 2-й кампании в борьбе за президентство первым прокричал губернатор Нью-Йорка Глинн: "Он уберег нас от войны!" Вильсон, зная, что в предшествующие 8 месяцев он делал все возможное для вступления Америки в войну на его собственных условиях, чувствовал себя столь неловко, что избегал в своих предвыборных речах затрагивать этот вопрос.
Он также старался не давать каких-либо обещаний по поводу этого на будущее
Тем не менее, он понимал, что не сможет быть переизбранным без голосов от западных штатов, настроенных весьма резко против войны. Поэтому он санкционировал использование лозунга "Он уберег нас от войны!" его партией; и через тысячи плакатов и тысячи голосов эта идея вбилась в головы американцев: Вильсон уберег нас от войны и спасет нас от нее в будущем. Голосовать за Вильсона значило голосовать за мир. Если бы американцы знали об истинном положении дел, он потерпел бы сокрушительное поражение.

****** 
О мирных переговорах: 

В какое-то время между переговорами о перемирии и его приездом в Париж 14 декабря 1918 года он решил сражаться за желаемый им мир не этими мужскими, а женскими средствами, не силой, а убеждением. В его руках были крайне могущественные экономические и финансовые средства борьбы. Все страны союзников жили на поставках и кредитах из Америки. Но использование этих средств подразумевало как раз такую борьбу, которую он никогда не вел и не мог вести лично, если его не принуждало к этому реактивное образование против пассивности по отношению к отцу.
Он никогда не осмеливался в своей жизни участвовать в кулачной драке
Он воевал словом. Изолированный в своей "комфортабельной цитадели", он мог греметь подобно Иегове, но когда он лично приблизился к полю битвы с Клемансо и Ллойд Джорджем, глубокая женская основа его натуры начала контролировать его действия. Вильсон обнаружил, что не хочет сражаться с ними посредством силы. Он мечтал, как Христос, через проповедь обратить их в праведников. В Париже он был истинным сыном преподобного Джозефа Раглеса Вильсона, переполненным пассивностью по отношению к отцу.

..... В декабре 1915 Хауз обещал Вильсону сделать его исполнителем "самой благородной роли, которая когда-либо выпадала на долю человека", - спасителя человечества. Хауз первый высказал эту мысль, вел переговоры и заставил Вильсона поверить в то, что близится тот момент, когда Вильсон сможет предстать "принцем мира". Ранее Вильсон считал себя в своем бессознательном Сыном Бога. Но его брат Джо (выступивший в роли Хауза) ворвался в его мир и разрушил его.
Пассивность по отношению к отцу может также находить глубокое удовлетворение в полном подчинении мужественному противнику.

****** 
О роли Вильсона в истории: 

Редко в человеческой истории будущий ход мировых событий зависел от одного человека так, как он зависел в то время от Вильсона. Когда он встретился с Клемансо и Ллойд Джорджем 14 марта 1919 года, судьба мира зависела от характера его личности. Он начал сражаться за тот мир, который обещал человечеству, сделав самую расточительную уступку, которую когда-либо делал. "В момент энтузиазма" он согласился заключить договор о союзничестве, гарантирующий немедленное вступление США в войну на стороне Франции в случае нападения на нее Германии.
Он сделал это по той же самой причине, по которой настаивал на гарантировании мира до заключения условий мира, чтобы сделать "безопасность предшествующей миру" и таким образом направить обсуждение действительных условий мира в русло братской любви. Вильсон надеялся возвысить Клемансо до духа братства посредством заключения соглашения. В своем безнадежном желании вести мирные переговоры в атмосфере христианской любви и не прибегать к использованию оружия Иеговы он полностью забыл о том глубоком недовольстве, которое американцы и сенат питали к заключению "обязывающих союзов". Он также забыл и о том (в чем ранее был убежден), что союзы с европейскими державами противоречат интересам американского народа. Его предложение было жестом женщины, которая говорит: "Я полностью подчиняюсь вашим желаниям, так будьте же добры ко мне. Ответьте на мое подчинение равной уступкой".
....... Вильсон быстро приближался к такому психическому состоянию, из которого немногие возвращаются назад, вступая на ту почву, в которой факты являются продуктами желаний, на которой предают друзья и на которой стул в сумасшедшем доме становится троном Бога.

****** 
О "женском рассудке" Вильсона: 

Мнение Вильсона о том, что Клемансо обладает "разновидностью женского рассудка", проливает больше света на личность Вильсона, чем на личность Клемансо. Нельзя вообразить ничего менее женственного, чем отказ Клемансо быть повергнутым в прах разглагольствованиями Вильсона, и трудно представить себе что-либо более женственное, чем реакция Вильсона на поведение Клемансо в это утро. Клемансо нарушил границы вежливости. Он оскорбил Вильсона, и мало найдется мужчин, которые отказались бы после этого применить те мужские средства борьбы, которые были в руках Вильсона. Но Вильсон в своей речи снова обрисовал свое видение мира. Таким образом, ответ Вильсона был продуктом чистейшей женственности, а его замечание о том, что Клемансо обладает "разновидностью женского рассудка", явно было попыткой убедить себя в том, что его собственное поведение не является женственным, посредством перенесения своего собственного отношения на Клемансо. Как и всегда, он и в мыслях не мог допустить, что женственность взяла верх в его натуре. Комплимент Клемансо был, несомненно, искренним. Четыре дня спустя, описывая Вильсона, он отметил: "Он считает, что является еще одним Иисусом Христом, сошедшим на Землю, чтобы исправлять людей".
Клемансо, возможно, ничего не знал о психоанализе, но бессознательное отождествление Вильсоном себя со Спасителем стало настолько очевидным, что вынудило даже тех, кто никогда не изучал более глубокие пласты психики, признать его существование.

****** 
Накануне заключения Версальского договора: 

На следующий день после своего разговора с Хаузом он (Вильсон - прим.) занемог, испытывая полное нервное и физическое истощение. "Он был охвачен яростными приступами кашля, которые были столь сильными и частыми, что затрудняли его дыхание. У него была лихорадка с температурой 103 по Фарингейту и сильный понос... его состояние представлялось крайне тяжелым". Ранним утром 4 апреля 1919 года состояние Вильсона резко ухудшилось. Он корчился в постели от болей в животе, его рвало, не прекращался сильный понос с кровью. Он задыхался от кашля, испытывал стреляющую боль от воспаления предстательной железы и неврита в левом плече. Левую сторону лица сводило судорогой.
Но физические мучения в данный момент были, возможно, менее страшными для него, чем умственные. Он стоял перед двумя альтернативами, обе из которых были ужасны. Он мог нарушить свои обещания и стать орудием в руках союзников, а не "принцем мира", или мог сдержать свои обещания отказать Европе в финансовой поддержке, заклеймить Клемансо и Ллойд Джорджа, возвратиться в Вашингтон и оставить Европу на - что? - и себя на - что? Он пришел в ужас от возможных последствий применения мужских средств борьбы, преувеличивая опасность и сводя до минимума шанс на успех.
Достаточно было одной его угрозы покинуть Францию и оставить ее наедине с Германией, чтобы заставить Клемансо пойти на компромисс; достаточно было одного удара кнутом финансовых санкций, чтобы поставить Ллойд Джорджа на колени. Но больному человеку, прикованному к постели, мир снова начал представляться глазами маленького Томми Вильсона. Он воображал кошмарную картину возможных последствий своих действий.
Он страшился, что его отъезд с конференции вызовет немедленное возобновление войны в Европе, что голодающие французские армии пройдут маршем по телам голодающих немцев, австрийцев, венгров, русских и установят в конечном счете мир намного хуже того, чем это может сделать он.
Вильсон опасался, что такие события могут вызвать столь широкое революционное движение, что весь Европейский континент подпадет под власть большевизма, и, самое главное, он страшился даже мысли о такой возможности. Он ненавидел и боялся коммунистов гораздо более сильно и глубоко, чем ненавидел и боялся милитаристов.
В его теле не было ни искры радикализма. Он был "христианским государственным деятелем", посланным просветить капиталистический мир посредством пересказа божественной проповеди. Его видение совершенного мира было видением "новой свободы" - видением процветающих маленьких городков, подобных тем, в которых он прожил большую часть своей жизни. На самом деле коммунистическая революция как во Франции, так и в Англии была вне границ возможности, но она фигурировала в опасениях Вильсона. Снова и снова в эти дни и ночи, когда судьба мира зависела от его решения, он повторял: "Европа в огне, и я не могу подливать масла в огонь!"

****** 
Об отношении Вильсона к России (в контексте Версальского договора): 

6 апреля 1919 года Грейсон по просьбе одного из авторов этой книги пытался получить от Вильсона решение относительно предложения советского правительства о мире, срок которого истекал 10 апреля. Вильсон, "однонаправленный разум" которого был целиком поглощен Германией, сказал, что передал этот вопрос для рассмотрения Хаузу, и отказался лично беспокоиться о мире в России и с Россией.
Ленин предлагал заключить немедленное перемирие на всех фронтах и признать де-факто установление антикоммунистических правительств, которые возникли в следующих областях на территории бывшей русской империи: 1) Финляндия, 2) Мурманск - Архангельск, 3) Эстония, 4) Латвия, 5) Литва, 6) Польша, 7) Западная Белоруссия, 8) Румыния, включая Бессарабию, 9) более половины Украины, 10) Крым, 11) Кавказ, 12) Грузия, 13) Армения, 14) Азербайджан, 15) весь Урал, 16) вся Сибирь.
Таким образом, Ленин предлагал ограничить власть коммунистов Москвой и небольшой прилегающей площадью плюс городом, известным теперь как Ленинград. Будучи коммунистом, Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания, которые он вынужден будет дать. Однако, сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского диктатора, назвавшего себя царем, - Ивана Грозного, - Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей.
Между прочим, Ленин также предложил принятие советской республикой долгов Российской империи
Последствия отказа Вильсона обратить внимание на вопрос о России были значительными. Действительно, мы даже по сегодняшний день не знаем, сколь колоссальны могут быть последствия этого. Может оказаться и так, что отказ Вильсона перегружать свой "однонаправленный разум" Россией в конечном счете окажется единственным, самым важным решением, которое он принял в Париже.

******
О разрушении душевной целостности: 

Вильсону хотелось верить в их (компромиссов в Версальском договоре – прим.) законность, поэтому он поверил в них
Так крайне удовлетворительным для себя образом он избежал внутреннего конфликта, который мучил его. Но все его рационализации основывались на игнорировании фактов, а факты нелегко игнорировать. Человек может вытеснить знание о неприятном факте и загнать его в бессознательное, но оно остается там, пытаясь прорваться в сознание, и он вынужден вытеснять не только воспоминание об этом факте, но также все тесно связанные с ним другие факты для того, чтобы продолжать не помнить о нем.
Его душевная целостность нарушается, и он неуклонно движется в сторону от этого факта, все более и более отрицая его существование. Человек, который "смотрит в лицо" фактам, какими бы неприятными они ни были, сохраняет свою душевную целостность.
Те факты, которым Вильсону приходилось "смотреть в лицо", были, конечно, крайне неприятными: он призывал своих соотечественников следовать за ним в крестовом походе за мир. И они последовали за ним храбро и самоотверженно. Он обещал как им, так и врагу, да и всему человечеству, заключить абсолютно справедливый мир, основанный на 14 пунктах.
Он выступал как пророк, готовый пойти на смерть ради своих принципов. И он убежал от борьбы. Если, хотя бы очень робко, вместо изобретения успокаивающих рационализации Вильсон сказал бы себе: "Я нарушил свои обещания, так как опасаюсь борьбы", он бы не распался душевно как личность, что с ним произошло после апреля 1919 года.
Его душевная жизнь, начиная с апреля и по сентябрь 1919 года, была диким бегством от факта.

****** 
О запоздалых претензиях Ллойд Джорджа: 

Речи Ллойд Джорджа (тогдашний премьер Великобритании, - прим.) стали напоминать дешевые копии речей Вильсона, ибо он начал говорить о том, что пришло время решить, будет ли мир "несправедливым" или "божественным", но Клемансо оставался невозмутимым и просто-напросто говорил Ллойд Джорджу, что выгоды, полученные английской империей, намного превышают выгоды, полученные Францией, и что речи Ллойд Джорджа произвели бы на него большее впечатление, если бы он был готов вернуть немецкие колонии, а не старался выглядеть милосердным за счет одной лишь Франции. В первый раз за весь ход конференции английские интересы и человеческая порядочность совпадали друг с другом.
Однако та степень, до которой евангелизм Ллойд Джорджа вызывался первым, а не вторым из этих мотивов, ясно выявилась 9 июня на Совете четырех. Когда американцы предложили изменить условия репараций и указать определенную сумму в договоре, Ллойд Джордж наотрез отказался рассматривать любое посягательство на свои чрезмерные требования. Британский премьер-министр, который желал превратить "несправедливый" мир в "божественный", не желал ни на йоту отказываться от получения Англией выгод. Таким образом, трагедия мирной конференции, в ее последние дни, озарилась комическим, хотя и несколько надоедливым, зрелищем маленького уэльского Шейлока, который, тщательно оберегая свое добро, проповедовал бескорыстие - для других.

****** 
О том, как Вильсон выместил потоки либидо на Пуанкаре: 

Вильсон боялся разрядить заряд либидо, который накопился у него против Клемансо(премьер Франции, - прим.) и Ллойд Джорджа (премьер Великобритании - прим.), несмотря на их крайне провокационное поведение по отношению к нему, Таким образом, либидо, наполнявшее реактивное образование против его пассивности по отношению к отцу, не находило выхода и достигло такого уровня интенсивности, что должно было против кого-то прорваться.
Этой жертвой оказался Пуанкаре (президент Франции, - прим.) не только потому, что он был президентом, но и потому, что обладал большими риторическими способностями и, следовательно, являлся превосходным заменителем преподобного Джозефа Раглеса Вильсона (отца Вудро Вильсона, - прим.). В конце концов, Вильсон уступил Пуанкаре, и смешанный заряд либидо и инстинкта смерти снова не нашел выхода и оставался вытесненным, дожидаясь Лоджа.

***** 
Вильсон – о Версальском договоре – во время турне по США: 

Он описал Версальский договор как: "Это ни с чем не сравнимое исполнение надежд человечества". Позднее в Ричмонде, штат Индиана, он сказал: "Это первый договор из когда-либо принятых великими державами, который заключен не в их пользу. Он является новым Священным писанием. Ни Англия, ни Франция, ни Италия не стремились добиться для себя какой-либо выгоды. Они аннексировали немецкие колонии, "расчленили" Австрию, Венгрию и Турцию, отделили Восточную Пруссию от Германии, "распотрошили" Тироль, конфисковали немецкий торговый флот и все немецкое частное имущество, на которое они могли наложить руки, и обложили Германию данью, без границ во времени или в размере выплат; но все это не в свою пользу!"

******* 
Об инквизиции супер-эго Вильсона:

Вильсон не смог бы сделать столь извращающего истину утверждения, кроме как в качестве защиты против невыносимых укоров совести. Ясно, что он находился в "руках инквизиции", проводимой его Супер-Эго. Для того чтобы избежать своей душевной пытки, он готов был верить всему и говорить что угодно.
К 6 сентября 1919 года его потребность забыть парижские события вплотную подвела его к психозу. Факты стали тем, во что он хотел верить.
В последующую неделю стало ясно, что он желал верить в то, что заключил в Париже абсолютно такой договор, какой обещал заключить; что он выполнил все свои обещания и что Версальский договор был почти совершенен. В Спокане, Вашингтон, 12 сентября он заявил, что Версальский договор является "99%-ной гарантией против войны", причем это было не единственное его заявление такого рода.
На следующий день, 13 сентября 1919 года, у Вильсона начались сильнейшие головные боли, которые не прекращались до 26 сентября - до его краха как личности.
Совершенства договора все возрастали, пока наконец 24 сентября в Чейенне, штат Вайоминг, они не стали шедевром человечества: "Этот договор является уникальным документом. Я осмелюсь сказать, что это самый замечательный документ в истории человечества, так как в нем записано полное уничтожение тех способов правления, которые были характерны практически для всей истории человечества... мы говорили, что это должен быть мир для всех народов. Таким он и стал. Ни один человек не сможет опровергнуть это утверждение, читая условия этого великого договора, с которым я возвратился из Парижа. Это настолько полный мир для всех народов, что в каждом пункте договора любая мысль о достижении личных выгод, о политическом или территориальном усилении великих держав отметалась, отбрасывалась в сторону самими представителями этих держав... Они не претендовали ни на один кусок территории".
Ясно, что, когда Вильсон произносил такие утверждения, он не лгал сознательно. Он начал с вытеснения своего знания о том, что сделал в Париже, и обычным способом вытесненная область захватила соседнюю территорию, пока для него не стало невозможным помнить, что он или кто-либо другой делал в Париже. Он был близок к психозу".

Полный текст книги доступен по ссылке: http://www.pseudology.org/…/Psyhology/Freid_Vilson/index.htm