Разбираем постсоветские мифы
Постсоветское пространство породило и порождает немало исторических мифов, касающихся не только собственной истории. Одним из таких мифов Южная Африка времён апартеида - с подачи немало числа мифотворцев апартеидная ЮАР из страны с обречённым социальным строем неожиданно превратилась чуть ли не в лучшее государство 20 века, при этом образ ЮАР из постсоветских представлений о мире по мере роста популярности сего мифа стал всё более и более далеко уходить от реальной апартеидовской ЮАР. Тем не менее, дальнейшая мифологизация реальной истории ЮАР продолжается, и что самое удивительное, громче всех воспевать покойника стали люди, именующие себя демократами и правозащитниками - апартеидная ЮАР получила высокую оценку и статус образца для подражания из уст Юлии Латыниной и Валерии Новодворский (такие вот у нас демократы и правозащитники). Хотя в России знают, что любое слово, произнесённое Латыниной, нужно проверить дважды, на этот раз создаваемый ей миф об прекрасной апартеидной ЮАР большинством был принят на веру. Я же предлагаю взглянуть на реальную историю Южной Африки времён апартеида - строя, не имевшего шансов на выживание.
Наиболее популярный постсоветский миф про апартеидную ЮАР гласил, что страна была "раем для белых", якобы купавшихся в роскоши и достатке; африканисты А. Давидсон и И. Филатова вспоминают свои встречи с подобными мифами в годы позднего СССР: В конце 1980-х – начале 1990-х гг. авторам довелось не раз слышать от своих соотечественников, что у всех южноафриканцев – собственные дома и минимум по две машины на семью. Этот анекдот немало рассмешил наших друзей-южноафриканцев: под «всеми» подразумевались, разумеется, только белые – черное население просто не учитывалось. Даже при такой интерпретации реалий южноафриканского общества слухи о благополучии «всех» были, конечно, сильно преувеличены. В те же годы распространился и другой слух: правительство ЮАР стремится увеличить белое население и потому дает каждому вновь прибывающему белому 10 тыс. долл. (американских) на покупку дома и машины. Почему именно долларов, почему именно десять тысяч, и можно ли на них купить дом и машину, никто объяснить не мог, но легенда жила. Собственно говоря, легенда о рае для белых живёт и поныне.
Ну что же, если относительный "рай для белых" в Южной Африке существовал, то только в 1950-е и 1960-е годы, когда экономика страны росла благодаря буму в горнодобывающей промышленности, когда чернокожее население ещё казалось покорным своему рабству (хотя первые звоночки сопротивления уже были), когда мировое сообщество в отношениях с Преторией ещё не перешло с языка увещеваний на язык санкций. В те тучные годы доходы белого населения росли из года в год, уровень жизни белых южноафриканцев приближался к западноевропейскому, а черная прислуга была дешева и покладиста. Посколько подушевой ВВП страны в сравнении с государствами Европы оставался довольно низким, комфортная жизнь белых обеспечивалась за счёт эксплуатации прочих расовых групп, в первую очередь африканцев: за одну и ту же работу белые и черные получали разную зарплату, африканец плотил подоходный налог уже при доходе в 360 рандов в год, а для белого минимальный доход, подлежащий налогообложению, составлял 750 рандов в месяц, при этом за свои налоги белый человек получал качественное образование, медицинские услуги, пенсию и пособие в случае безработицы, а черный человек взамен на свои налоги от государства не получал ничего кроме удара полицейских дубинок. Уже в 1970-е уровень жизни белых южноафриканцев стать падать, росли показатели белой безработицы, а жизнь в стране становилась всё более и более опасной - в качестве примера можно привести один только 1983 год; белые южноафриканцы стали ощущать себя людьми, живущими на вулкане - какой уж тут рай! Другой расхожий миф об апартеидной ЮАР гласит, что там было "правление белого меньшинства" и была демократия - демократия для белых. На самом деле страной правила только часть белого меньшинства, а именно этнические африканеры (буры), а англо-африканцы и евреи были фактически отстранены от участия в управлении. Африканеры, составляя 60% белого населения (а за их Национальную партию голосовало и того меньше - 40-50%, но с 1948 года пользуясь огрехами избирательной системы партия неизменно получала более половины мест в парламенте) целиком захватили управление страной в свои руки посредством Национальной партии и тайного общества "Бродербонд" - генерал-англичанин или министр-еврей во времена апартеида было весьма нечастым назначением, и это при том, что большинство именно англичане и евреи составляли большинство южноафриканских бизнесменов, ученых, инженеров, а большинство буров представляли из себя малообразованных жителей глубинки. Харизматичный премьер-министр Хендрик Фервурд (правил в 1958-1966 годах) одно время было сумел достигнуть согласия между африканерами и англичанами, но оно оказалось временным - на исходе режима большинство англоафриканцев и евреев (а также часть самих африканеров) решительно выступило за демонтаж системы апартеида, поддержав Объединенный (межрасовый) демократический фронт; вопреки марксистским постулатам о поддержке апартеида крупным капиталом Большой бизнес ЮАР (в том числе глава "Де Бирс" Гарри Оппенгеймер) в 70-е 80-е годы был в оппозиции к системе. Следует отметь, что абсолютно все англоязычные ежедневные газеты страны находились в оппозиции к правящей Национальной партии; правда, в 1970-х ряды политику НП стала поддерживать кейптаунская газета "Ситизен", но как позже выяснилось, сия газетка специально была создана южноафриканскими спецслужбами для пропаганды идей Национальной партии среди англоязычных южноафриканцев - ещё один штрих к реальному портрету южноафриканской "демократии для белых".
Действительно, назвать режим апартеида демократией значит слишком много на себя взять. Уже в первые десятилетия власти Национальной партии (оная, придя в 1948 году к власти и установила режим апартеида) страна быстро превратилась в классическое полицейское государство, нагло влезающее в личную жизнь своих граждан (об этом чуть позже), в котором
эскадроны смерти убивали граждан, неугодных режиму, в том числе
белых диссидентов, в том числе и в странах Западной Европы (по одной из версий шведский премьер-министр Улоф Пальме - известный ненавистник апартеидовского режима - был убит именно южноафриканскими спецслужбами); государство, в котором партия, госаппарат, спецслужбы и армия благодаря кадровой политике Национальной партии и "Бродербонда" по сути дела срослись воедино; государство, где существовала цензура, как политическая, так и морально-нравственная, где
журналист мог попасть в тюрьму только за то, что привёл в своей газете цитату из выступления лидера запрещённой ЮАКП, театр могли закрыть за постановку "подрывной" пьесы, а спецслужбы вели слежку за оппозиционными политиками и финансировали угодные режиму политические силы (например, с целью ослабления влияния АНК стали финансировать зулусскую партию "Инката", взамен требуя от её лидеров убивать активистов АНК - в ответ АНКовцы начали нападать на инкатовцев, к вящей радости режима).
Любое полицейское регламентированное государство в своей полицейщине рано или поздно доходит до абсурда. С апартеидовской Южной Африкой это случилось скорее рано, чем поздно. Абсурд начался уже в 1950 году, когда при разделении населения на 4 расовые группы одного из братьев могли записать в белые, а другого - в цветные, а определяли это в полиции методом тыка - методом тыка карандашом в волосы (если карандаш падал из прически, значит белый). На предприятиях, где работали представители всех четырёх рас приходилось создавать 4 отдельных столовых помещения (впрочем, могли создать только одно - для белых) и 8 отдельных туалетов (для белых женщин, для белых мужчин, для цветных женщин, для цветных мужчин, для азиатских женщин, азиатских мужчин, африканских женщин и африканских мужчин), на железной дороге одно время было 11 классов пассажирвских вагонов (первый класс для белых, второй класс для белых и т.д...). Иммигрант-китаец регистрировался считался азиатом и был обязан жить с другими азиатами, в то время такие же китайцы из Тайваня считались "почётными белыми" и имели право жить с белыми, но при этом их "белизна" была белизной второго сорта - право голоса, как другие белые они всё равно не получали. До прихода национальной партии к власти в 1948 году представители разных рас часто селились в одном и том же квартале; националисты, верные политике разделения рас, начали подобные кварталы расселять, попросту выгоняя всех небелых (даже собственников жилья) из кварталов, объявленных белыми (иногда, впрочем, квартал могли объявить цветным или африканским и оттуда выселяли уже белых жителей) - всего в стране были насильственно переселены около 600 тысяч цветных, индийцев и китайцев (а африканцев и того больше), а также 40 тысяч белых граждан. Иногда абсурд апартеида выглядел совсем уж зловеще - карета белой "Скорой помощи" спокойно проезжала мимо лежащего на обочине негра, истекающего кровью, потому что помогать оному должна была черная "Скорая помощь" - на мой взгляд, только один этот факт в пух и прах разбивает всю создаваемую в экс-СССР идиллическую картину жизни африканцев в апартеидной Южной Африки).
Да, жизнь чернокожего населения была просто ужасной. Если белые на свои налоги получали от государства защиту, качественное образование и здравоохранение, социальное вспомоществование, то черные, запертые в своих гетто и бантустанах, хоть и платили налоги, от государства взамен не получали почти ничего (в 1970-х на здравоохранение для черных тратилось лишь 10% от суммы, отпускаемой на здравоохранение для белых) и были лишены самых элементарных человеческих прав - например, права на свободное перемещение по стране, в случае потери работы африканца запросто могли выселить из города в "свой" бантустан - территорию, отведённую для проживания африканцев; бантустаны занимали всего 13% территории Южной Африки, но жило там - жило при ужасной перенаселённости, безземелье и тотальной безработице - до половины населения страны. Не лучше жили африканцы и за границами бантустанов, в гетто близ крупных городов - нищета благотворствует росту преступности, неудивительно в 1970-х началась повальная криминализация африканских тауншипов; белые власти почти ничего не делали для обуздания преступности в тауншипах, и после падения режима белые об этом горько пожалели, поскольку преступность вышла за границы гетто и стала бичом не только черного, но и белого населения. Система апартеида делала всё возможное для того, чтобы навсегда увековечить расовое неравенство - черные на веки вечные должны были остаться на положении батраков и чернорабочих, об этом открыто говорил "архитектор апартеида" Хендрик Фервурд. Так, к 1970 году на всю 20-миллионное черное население ЮАР приходилось лишь несколько колледжей, готовивших в основном учителей для негритянских школ, африканец был фактически лишён права заниматься бизнесом за пределами бантустана - он не имел права даже открыть счёт в банке; в итоге, к середине 1980-х в стране было всего 50-70 тысяч черных предпринимателей (ныне таковых более миллиона), преимущественно мелких торговцев. За одну и ту же работу черный и белый получали разную зарплату; черные были лишены доступа к благам современной цивилизации - хотя в Соуэто располагалась ТЭЦ, снабжавшая весь Йоханнесбург электроэнергией, практически все обитатели Соуэто жили в жилищах, лишённых доступа к электроэнергии (а также лишённых доступа к водоснабжению, канализации, телефонной связи и т.п.). Ко всему этому начиная с 1970-х добавилась массовая безработица, ставшая бичом черного населения. Режиму апартеида нечего было предложить черным жителям страны, кроме увещеваний о том, что в других странах Африки черные живут ещё хуже, поэтому неудивительно, что черное население встало на путь сопротивления угнетению, и после восстания 1976 года власть с черным сопротивлением уже не могла ничего поделать; одной из самых больших ошибок правящей касты на мог взгляд стало то, что они искренне полагали, что черные смирятся с отведённой им ролью, что власть белого меньшинства над черным большинством охранится навека, хотя ещё до 1948 года проницательный Ян Смэтс, премьер-министр и философ, говорил, что белым рано или поздно передать власть большинству, а поэтому белые должны заняться воспитанием африканской элиты в духе европейских ценностей, чтобы в будущем передать власть в достойные того черные руки. Но Смэтса не услышали.
Разумеется, черные ничего не получали и от эксплуатации недр страны. Экономика Южной Африки и тогда, и ныне носила ярко выраженный сырьевой характер; к примеру, в 1970 году горнодобывающая промышленность приносила 21% ВВП страны, основу экспорта ЮАР также составляло сырьё - постсоветский миф о существовании в ЮАР устойчивой развитой экономики не стоит и выеденного яйца. Разумеется, после введения в 1964 году санкций на поставку оружия в ЮАР режиму пришлось искать выход из этого положения в создании собственной военной промышленности; ставку сделали на копировании западных образцов оружия - атакующий вертолет Руифолк создан на базе французского Алуэт III, трехосные бронетранспортеры Рател-20, Рател-60, Рател-90 – варианты изначально двухосного французского бронетранспортера VXB; дальнобойные буксируемые гаубицы G-5 и самоходные гаубицы G-6 – американская технология. Истребитель Чита – израильский Кфир, он же Мираж V; BXP – штурмовой автомат производства ЮАР, созданный на основе американского автомата Ingram MAC-10; штурмовые винтовки R1, R2 – на основе бельгийской штурмовой винтовки FN FAL; а штурмовые винтовки R-4, R-5, R-6, CR-21 и Raptor – варианты советского АКМ; пистолет З-85 (Z-85) сделан на основе итальянского (Беретта 92). После падения в 1990-х годах режима апартеида почти все эти модели оказались невостребованными ни собственной армией, ни на внешнем рынке (за исключением бронрованных внедорожников RG-31, RG-32 и RG-33) их прозводство постепенно было сведено к минимуму. Все технологиии ЮАР были созданы по необходимости (в виду международных санкций), для обслуживания военных интересов режима, а с падением режима потребность в них отпала. Иными словами, не было бы изоляции и санкций, не было бы и военных технологий, по сути представлявших из себя банальный плагиат. К тому же начавшийся в 70-е годы быстрый рост военных расходов привёл к повышению налогов и лёг тяжким бременем на и без того слабеющую экономику страны, буквально надорвав её.
Рост производства вооружений в ЮАР пришёлся на 70-е и 80-е годы, но за пределами военной промышленности ситуация в экономике страны в те десятилетия складывалась весьма печально. Снижение цен на сырьё привело к стагнации и спаду (в 1980-1985 ВВП снизился с 80 до 57 миллиардов долларов) росту безработицы и среди белого населения, и особенно среди африканцев ( у них в 1980-х уровень безработицы составлял 50-70%), что только лишний раз накаляло и без того нелёгкую обстановку в стране. Курс ранда падал (в 1980-1985 по отношению к доллару ранд обесценился в 2,5 раза), а вместе с ним падало благосостояние белого населения - теперь с западноевропейским его было уже не сравнить. Если в 50-е и 60-е белые переезжали из Европу в Южную Африку, то в 1980-е началась обратная миграция - белые стали массово покидать страну из-за экономических и политических проблем в ней. По подушевому ВВП страна стала отставать не только от Европы, но и от многих государств Латинской Америки, хотя и опережала большинство стран Африки.
Либеральные поклонники апартеидной ЮАР в современной России и странах СНГ стараются не замечать такой отличительной особенности правления африканерского большинства белого меньшинства как его неустанная забота о "духовных скрепах общества". Африканеры в большинстве своём были верующими христианами, искренне полагавшими, что африканеры есть Богоизбранный народ. По причине своего "кальвинизма головного мозга" буры считали, что государство прямо-таки обязано регламентировать частную и личную жизнь своих граждан. При правлении Национальной партии под запретом были азартные игры, проституция, аборты, порнография (порнографией считался даже журнал "Плейбой" или роман Набокова "Лолита"), гомосексуализм, по воскресеньям была запрещена торговля алкоголем и работа кинотеатров (чтобы церковь не прогуливали); по "Закону о безнравственности" - О это святая борьба за нравственность! - были запрещены сексуальные отношения за пределами своей расовой группы ( всего таковых было четыре), хотя этот запрет часто нарушался; тем не менее, по закону находясь за рулем автомобиля, белый не имел права сажать на переднее пассажирское сиденье чернокожего африканца другого пола, а уж за секс с представителем/представительницей другой расы можно было загреметь в тюрьму на 7 лет. Именно из-за заботы о чистоте южноафриканских белых душ ЮАР очень поздно и нехотя обзавелась собственным телевидением - в 1976 году, когда оное уже было даже у многих стран Тропической Африки. Правившие христианские фундаменталисты-африканеры, желавшие превратить ЮАР в христианский Иран, осуждали разводы, осуждали работающих замужних женщин ("жена должна рожать детей, а не делать карьеру"), добрачный и внебрачный секс, контрацепцию и половое воспитание, и если сами африканеры подобное "принуждение к праведности" считали нормальным, то большинство светски настроенных англо-африканцев и евреев вмешательство личную жизнь раздражало и лишь очередной раз отдаляло от режима;
впрочем, как можно видеть из фотографий кейптаунских ночных клубов, толку от всей этой мизулинщины было не то чтобы много. Вообще таких "бзиков" и фобий у африканеров было много. Например, их тревожило будущее своего родного языка африкаанс, который явно проигрывал конкурентную борьбу английскому языку и по большому счету никому кроме самих африканеров нужному, и привёл к политике навязывания африкаанса иноязычным группам, в том числе англичанам. Именно страх за свою мову - наряду со страхом за свою нравственность - заставлял африканеров долго сопротивляться появлению в стране телевидения, а в 1976 году (видимо, в компенсацию за появление "ящика сатаны") решили ввести в школах для черных изучение африкаанса (за счёт часов, отданных на преподавание английского); когда африканцы вышли на улицы в знак протеста против навязывания им "языка угнетателя" - английский язык они таковым не считали - произошла знаменитая бойня в Соуэто, вызвавшая череду восстаний и резкую радикализацию настроений черного населения - отличный пример того, как можно нелепой языковой политикой обострить ситуацию в стране.
Другим навязчивым страхом страхом африканеров было будущее их церкви; официальная пропаганда пыталась играть на этом страхе.
СВАПО - это разрушитель церквей и враг христианской веры. Южноафриканский пропагандистский плакат.
В силу своей религиозности африканеры болезненно восприняли объявленный в 1982 году нидерландскими и американскими кальвинистами бойкот их церкви; только после начала этого бойкота многие африканеры - глубоко верующие христиане-кальвинисты - стали задумываться о необходимости демонтажа режима апартеида и начали его с церкви - основы основ режима национальной партии: к 1986 Реформатская (кальвинитская) церковь ЮАР прекратила разделение приходов по расовому признаку, в кальвинистской церкви ЮАР стал набирать силу противник апартеида Бейерс Нодье, ещё недавно лишённый сана за свои убеждения.
Одной из главных фобий белого населения ЮАР стала боязнь пришествия коммунизма. Многие десятилетия правящие круги страны отказывались признать ту очевидную истину, что все проблемы апартеида идут изнутри страны, а не извне. Вместо этого апартеидовцы придумали теорию, по которой африканцы бунтуют не из-за дискриминации, бесправия, насилия и угнетения, а токмо по причине действий Советского Союза и его агентуры - южноафриканских коммунистов. Была придумана теория о "тотальном наступлении" СССР на Юг Африки - якобы Москва поставила своей главной задачей завоевание южной части Черного континента - поскольку именно через обладание Югом Африки лежал путь к захвату Москвой мирового господства (Брежнев ведь только о мировом господтве и мечтал!), а для этого бросила все свои силы на эту часть планеты;"тотальной" стратегия считалась не только потому, что, с точки зрения творцов политики ЮАР, имела своей целью глобальное, тотальное господство СССР, но и потому, что она охватывала все сферы: военную, экономическую, пропагандистскую, религиозную, психологическую. Для обоснования сей теории пропаганда апартеида не гнушалась предъявлять ими же выдуманные цитаты из Ленина, Сталина, Брежнева. Африканисты А. Давидсон и И. Филатова пишут: Советская пропаганда нередко использовала факты избирательно и подправляла их. Результатом часто была картина, далекая от объективности, а иногда и от действительности. Но в том, что касается прямых цитат, советские пропагандисты редко прибегали к заведомой лжи. Южноафриканские политики и пропагандисты, не стесняясь, выдавали за точные цитаты нечто совершенно несообразное или попросту выдуманное. В свою бытность министром обороны П. В. Бота, например, говорил в парламенте: «Вся стратегия русских отчетливо обрисована… в русских учебниках. И русским министром обороны, который заявил на весь мир, как он хочет использовать русский флот для устрашения, чтобы работала их внешняя политика и они сохраняли контроль. Ее четко выразил г-н Брежнев, сказав, что… они хотят, чтобы в будущем ничто в мире не происходило без их разрешения». Другой член парламента от Национальной партии утверждал: «Ленин, отец советского коммунизма, еще в 1919 г. говорил:„разлагайте молодежь, отрывайте их от религии, заставьте их интересоваться сексом“… Лаврентий Берия… сделал следующее заявление…: „сочетайте молодость, секс, музыку, наркотики и восстание с изменой“. У нас и было такое сочетание… Оно было в Ривонии… Делая наркотики легко доступными, восхваляя дикость и стимулируя людей сексуальной литературой, политико-психологический работник может создать требуемую атмосферу хаоса, безделья и отсутствия ценностей. В этой обстановке тинэйджеру нужно предложить решение, которое даст ему полную свободу, т. е. коммунизм. Мы прошли через это в Соуэто… Изощренная психологическая стратегия коммунистов… заключается в разрушении всех норм морали через пропаганду порнографии и аморальности в книгах, журналах, кинофильмах, радио, телевидении и свободной прессе…».
В отличие от советской, южноафриканская пропаганда была направлена прежде всего на население своей страны, причем не все, а в основном белое, а среди него – в основном на африканеров. Ее целью было сплочение электората в единый лагерь – традиционная тактика африканеров перед лицом опасности. В какой-то степени ее адресатом были и правящие круги Запада, но с 1976 г. разочарование в западных союзниках достигло такой степени, что вместе с призывами к солидарности на них часто сыпались и проклятия. Что до пропаганды внутри страны, то среди белого населения она была поистине всеохватной. В школьных учебниках была, например, глава под названием «Прямой враг: международный коммунизм». Голландская реформатская церковь проповедовала антикоммунизм и советскую угрозу с амвона, а церковные организации публиковали на эту тему брошюры. До начала 1980-х годов об угрозе коммунизма говорилось и в университетских курсах истории, причем отнюдь не только африканерских. Например, в написанном в 1973 г. конспекте курса истории для третьего года обучения в «индийском» университете Дурбан-Вествил говорилось: «Коммунизм угрожает каждому жителю Южной Африки под личиной борьбы за освобождение всей Африки, но целью его является только мировое господство». Специальные брошюры об опасности коммунизма выпускались для женщин. Читательниц призывали проводить беседы об опасности марксизма с детьми и, что особенно трогательно, с домработницами. Этой последней категории предлагалось объяснять, что коммунисты – "как звери".
Паранойя по поводу "красной угрозы" действительно носила тотальных характер. Растленному влиянию коммунистов припысывали распространение прически под битлов, рок-н-ролла, ярких галстуков, коротких юбок, женских брюк и свободы нравов (в СССР, напротив, в этом всём видели растленное влияние Запада). Страх перед коммунизмом совсем не был столь безобидным - любой гражданский активист или оппозиционный журналист мог угодить в тюрьму по обвинению в "коммунистической деятельности", как это произошло с упомянутым Максом дю Преезом или с активистами кампании за отмену воинской повинности.
Боязнь коммунизма стала одной из причин вмешательства ЮАР в Гражданскую войну в Анголе, начавшуюся в 1975 году и ставшей для режима тем же, чем для США стала война во Вьетнаме, а для СССР - война в Афганистане. Ирония ситуации состоит в том, что в Анголе Претория встала на сторону группировки УНИТА, разделявшей коммунистические взгляды, но находящейся в оппозиции к просоветскому правительству Анголы. Только по официальным данным война в Анголе и тесно связанная с ней Национально-освободительная война в Намибии унесла жизни 5 000 южноафриканцев - для пятимиллионного белого населения ЮАР то была высокая цена, и это при отсутствии в войне даже намёка на возможность успешного завершения, при становившейся очевидной (на фоне перестройки в СССР) несостоятельности попыток объяснить проблемы своей страны деятельностью Москвы. Рост численности армии до 130 000 человек опустошил бюджет страны, введение воинской повинности для белых на фоне непрекращающихся войн привёл к появлению многочисленных уклонистов, просящих (и получающих) политическое убежище в странах Запада.
С "красной угрозой" в сознании африканеров была тесно переплетена "черная угроза" - одна из главных фобий африканеров; буры боялись, что в случае прихода к власти черные установят коммунистический режим, отнимут у белых всё их имущество, закроют их церкви и выгонят из страны. Примеры Кении, Замбии и Зимбабве (в 1980-е земли белых там ещё не трогали) показывали, что власть черных не означает установления коммунизма и не приводит к конфискации собственности белого населения, а деятельность ОДФ внутри ЮАР показывала, что белые и черные могут плодотворно сотрудничать. Почти все фобии и страхи, заставлявшие африканеров поддерживать режим, к концу 1980-х если и не исчезли полностью, то значительно порастеряли силу убеждения.
Очень наивно будет описывать процесс падения режима апартеида как результат внешнего воздействия на ЮАР. Да, международные санкции всё больнее били по режиму и экономике страны, особенно когда США пусть и с опозданием поддержали их в 1986 году; да, СССР и другие социалистические страны оказывали всемерную помощь Африканскому национальному конгрессу и союзной ему Южноафриканской компартии, а друзей в мире у Претории становилось всё меньше и меньше (даже Израиль в 1987 году сократил своё сотрудничество с ЮАР, а в Америке после ухода Пиночета из власти у Претории вовсе не осталось друзей). Всё же развал системы произошёл изнутри - трудно устоять общественному строю, отвергаемому 90% жителей страны; проще говоря, черные низы уже не хотели мириться с апартеидом, а белые верхи уже не могли управлять как прежде. В ЮАР последних десятилетий апартеида ситуация из года в год становилась всё хуже - в 1975 португальцы ушли из Анголы и Мозамбика и к власти там пришли режимы, союзные СССР и враждебные Претории, в 1980 вместо управляемой белыми Южной Родезии появилась также враждебная апартеиду Республика Зимбабве, изнутри ЮАР полыхала из-за действий африканского сопротивления, выражавшемся как боевых акциях, так и в банальных диверсиях, наносивших немалый экономический ущерб стране, АНК фактически поставила под свой контроль африканские гетто и полиция с этим уже ничего не могла поделать, правящая Национальная партия начала разваливаться, в парламенте усиливалась Федеральная прогрессивная партия, представлявшая белых противников апартеида. В 1980-х даже в спецслужбах понимали, что режим обречён и советовали Питеру Боте начать процесс передачи власти в стране черному большинству; впрочем, Бота совету не внял и пытался через реформы и уступки сохранить власти белого меньшинства, не понимая, что никакие реформы систему уже не спасут.
Питер Виллем Бота, правивший в ЮАР в 1978-1989 годах. Похож на Юрия Андропова, и также как Андропов пытался спасти Систему через реформы, не желая признавать бесперспективность как затеянных им реформ, так и самой системы.Апартеидная ЮАР и коммунистический Советский Союз обречённые историей умирали практически одновременно, поэтому вдвойне удивительно, что проживающая в Советском Союзе интеллигентская демшиза неожиданно нашла свой идеал в другом обречённом историей строе, начав создавать удивительный миф о процветающей африканской стране, мудро управляемой просвещёнными белыми людьми; разумеется, страна сия именно потому и была процветающей, что управлялась только правильными людьми правильной расы, а мерзкий охлос с черным цветом кожи там был лишён права управления собственной страной - лишён во имя прогресса ради. Разумеется, латынинско-новодворский миф полностью игнорирует реальную историю того бесчеловечного строя, что существовал в Южной Африке и слеплен из полуправды в смеси с откровенной ложью - чего стоит одно только утверждение, что при апартеиде у черных на 100 000 человек населения врачей было больше, чем у белых - это заявление будет даже похлеще стрелки осциллографа и метеорита с бортовым номером! Что достойного подражания они увидели в ЮАР 70-х и 80-х годов - страна, возглавляемая лицемерными ханжами переживала острый экономический и политический кризис, усугублённый двумя внешними войнами и войной на внутреннем фронте вкупе со взрывным ростом преступности, где уже даже сами африканеры сомневались как в верности своих убеждений, так и в правдивости своих страхов.
Одной из форм мифологизации апартеида стало очернение существующей постапартеидовской ЮАР, демонизирование этой довольно проблемной страны - почему то считается, что недостатки современной страны косвенно являются достоинствами апартеида, доказательством правильности и справедливости старого режима. При этом, критики современной ЮАР забывают, что большинство своих проблем страна получила по наследству от апартеида - про начавшуюся с попустительства белых властей криминализацию черных пригородов мы уже говорили ранее, к тому же большинство преступлений в ЮАР совершают нелегальные иммигранты из других стран, завозить которых в страну начали именно при власти белых, в надежде, что чужие негры будут более покладистыми работниками, чем собственные. Говоря о пандемии СПИДа в стране неплохо бы помнить, что уже в 1990 году. за 4 года до прихода Манделы к власти, носителями ВИЧ был 1% населения страны (в 1995 году уже 3%) - для сравнения, в СССР в 1990 году носителей ВИЧ было всего несколько сотен человек - , а белые власти для предотвращения пандемии СПИДа среди черных не делали ничего, поскольку здравоохранение для черных финансировалось по остаточному принципу. Утверждение, что после прихода черных к власти экономика ЮАР развалилась вообще есть чистой воды выдумка - в 1990 году ВВП страны оставлял 80,5 миллиардов долларов США, а в 2013 превысил отметку в 400 миллиардов, те. вырос в 5 раз (для сравнения, при апартеиде за 1970-1990 годы рост ВВП составил всего лишь несколько десятков процентов); как и при апартеиде южноафриканская экономика продолжает оставаться сырьевой.
Рубрика "Блоги читачів" є майданчиком вільної журналістики та не модерується редакцією. Користувачі самостійно завантажують свої матеріали на сайт. Редакція не поділяє позицію блогерів та не відповідає за достовірність викладених ними фактів.