Свой в доску, не то, что эти фифочки...

Трагикомедия Януковеч и Порох

Полный зал зрителей, в первом ряду – эдакий украинский Джеймс Бонд - Ворошковский в очках с тонированными стеклами (по фигу, что в зале темно), рядом неулыбчивый Сережа Тёмочкин, с поскрипывающей зубами Ириной Нахимовой. Чуть поодаль бликуют огнями сцены очки Микалая Яныча Хазарова. На сцене – Януковеч, как ловкий фокусник, неловко пытается поймать Порох, который никак не хочет лезть в удавку, тьфу-ты, в цилиндр. Галерка «ревет» в надежде, что фокус они все-таки увидят и закончится он не «как всегда», а праздничным фейерверком. К, уставшему от беготни, Януковечу подходит Ханна Херман, и заботливо утирает, вышитым в перерывах между написанием  книг платочком,  пот с лица резидента. Ворошковский, окончательно заскучав, достает из нагрудного кармана пилочку и начинает подпиливать ногти. Хазаров от скуки прислушивается к крикам, раздающимся снаружи и что-то екает в его немолодом сердце, когда становится понятно что это Фемины суетятся за дверьми, обнажая свои кровосиси… Сидящая рядом врач, с которой Хазаров купался в китайском море, достает тонометр и, закатив Микалаю Янычу рукав, старательно работает кулачком….

Херман покидает сцену-под скудные аплодисменты Тёмочкина и Чарки Депак, стоящей за кулисами. Витраш и Клёев сидят с каменными лицами, тусуя между ногами чемоданчик стального цвета, в ожидании, когда же все-таки основательно стемнеет, и можно будет его раздерибанить так, чтобы хотя бы европейский балкон не видел, на Януковеча им давно наср*ть. Они внимательно следят не только друг за другом (чемоданчик-то один!), но и за Порохом – наперегонки пытаются поймать его взгляд и гавкнуть – вдруг испугается и убежит.

Януковеч, глядя со сцены на Микалая Яныча, с закатным выше локтя рукавом, на Ворошковского, тщательно выпиливающего алмазной пилочкой ноготочек на мизинце, на сосредоточенного Клёева, отчетливо понимает – пока фокус с назначением не удастся, Европа денег не даст. В этот момент он даже понимает, почему она их не даст, и где-то  в глубине души осознает, что не ее месте тоже не дал бы. Чело резидента еще более прорезает глубокая межбровная складка – ему вдруг мерещится, что дверь снаружи выламывают вовсе не девичьи мягкие груди, а крепкие, волосатые мужские – причем с вилами в руках.

Европа, глядя на посеревшее лицо украинского резидента, намекает экспертным голосом Брюссельского Центра европейской политики Аманды Лоп: «Господин Порох свой в доску парень. Не то, что эти  фифочки. Его хорошо знают и уважают не только политические элиты, но и население. Он смог бы сыграть позитивную роль в процессе интеграции Украины в ЕС. И Будет вам щастье!». Януковеча вдруг осеняет гениальная идея. Вместо удавки и пыльного, побитого молью, цилиндра предложить Пороху вполне эргономичное кресло. И ничего, что б/у да пару колесиков треснули, чай не безрукий, отремонтировать может. У Ирины Нахимовой сводит челюсть, давление Яныча подскакивает еще сильнее (не дай Бог, согласится и начнет репертуар перекраивать?!)

У Ворошковского выпадает пилочка из рук и с хрустальным звоном разбивается.

Хор украинцев: «На счастье!». Занавес.