Светить мордой

сложности освещения реальности

Аня

       У Ани две лошади – гнедая полукровка с гладкой спиной украинской верховой породы и рыжий толстобокий пони с белёсой густой гривкой.  По выходным Аня с лошадьми отправляется в сторону городского цирка, чтобы катать и фотографировать детей перед представлением. Гнедая кобыла уже в возрасте и по-лошадиному мудра, а пони выглядит упитанным мужчиной в самом расцвете сил. Дети, ещё не испорченные «гораздо более важными вещами» искренне любят лошадей и тянутся к ним, а лошади безошибочно угадывают в них потомков древних кочевников, с которыми у них такая же древняя связь.

         На «поездку» дети реагируют по-разному. Кто-то притихает и сосредоточивается на ощущении живого тепла под собой, кто-то уже отравлен маминой чрезмерной заботой и боится высоты, кто-то дергает ножками, инстинктивно погоняя смирную лошадку. Лошади уже давно перестали рассматривать новых всадников, пугаться фотовспышек и детских криков. 

Аня наловчилась в три движения усаживать нового ребенка на лошадь, выработала формулу инструктажа: «Вот так, держись крепко ножками», и запросто с закрытыми глазами пройдет два круга по маршруту катания. Аня не улыбается. Рядом с цирком есть ещё люди, занимающиеся развлечением детей до представления. Некоторые из них – в огромных костюмах мультяшных героев. Костюм иногда провисает на худах боках актёра. Лиц актёров не видно, но могу спорить – они так же сосредоточены и утомлены происходящим, как и все остальные «аниматоры». Перед цирком гуляет холодный ветер, несколько лошадей стоят совершенно неподвижно, пока очередной ребенок не заберется на них. На тележке с колёсиками лежит мрачный верблюд – похоже на то, что его привозят сюда, чтоб ускорить дорогу на работу. Кажется, этот верблюд – единственное существо во всём городе, отказывающееся спешить.

Аня не смотрит по сторонам. До предела механически называет цену. Ёжится от холода, бьющего по худым плечам. Дома у Ани куча проблем и сложностей. Много там и любви. К детям, мужу, животным, друзьям. Аня – нормальный человек, одаренный умением любить, и очень уставший. И Аня не хочет сниматься.

Я хотела снять story, в рамках проекта коротких роликов о людях, узнаваемых в этом городе. Лошадница сначала согласилась, потом сомневалась, не могла представить, как это будет выглядеть. Потом заразилась осторожностью мужа, который был категорически против любых съемок. Потом снова согласилась, и даже назначила срок. Но в решающий момент не захотела «светить мордой». В этой работе много отказов и сомнений от людей, которые тебе нужны. И ты знаешь, в принципе, как уговорить, на какие места надавить – потому, что съемочная группа уже ждёт, и надо попасть в дэдлайн. Но я не смогла.

 Олег

 У Олега публичная и узнаваемая работа. Он зазывала. Транспортное сообщение между этим городом и другими населенными пунктами области работает хорошо, но не очень удобно. Власти что-то думают и делают на этот счёт, но пока существуют частники, готовые набрать в легковушки пассажиров и отвезти их в соседний городок. Олег стоит на одной из остановок вдоль главной улицы города и в каждую подъезжающую маршрутку кричит: «Машинка на N! Отправление через 15 минут!». Голос у Олега громкий и немного страшный, похож на рёв солидного быка, и оттого запомнился всем, кто хоть раз проезжал по этой улице.

                Вообще-то работает он не один, зазывал несколько, но голоса у них до удивления одинаково интонированы. Обычно, когда едешь в маршрутке, кричащего не видно, и, найдя его на остановке, немало удивляешься. Оказывается, быком ревёт не очень высокий парень с миндальными глазами, какие бывают у турецких женщин, да и голос его в разговоре тихий и спокойный. На остановке он стоит в компании водителей, они гораздо улыбчивее тех, кто развлекает детей у цирка, шутят, пьют из пластиковых стаканчиков, не предназначенных для горячего, водянистый чаёк из тех, где бумажный квадратик на нитке отрывается от пакетика при первом касании.

В основном, благодаря шуткам и подбадриваниям водителей Олег тоже согласился. «Та давай, сколько девушек тебя увидят сразу!». Оставил номер телефона. Дозвониться было довольно сложно, и, пока он брал трубку, мне удавалось по нескольку раз прослушать пару куплетов из творчества «Бутырки», которое Олег поставил вместо гудка. Сперва Олег был за, но потом замялся, в точности как Аня. Всё переносил съемки на выходной, а потом сослался на болезнь и отказался совсем. До конца сроков оставалось всего ничего, и я снова отступила.

 Николай Константинович

       Этот старик работает в подземке рядом с цирком, при нём аккордеон, каким-то образом подключённый ко двум обычным компьютерным колонкам, линялый пакет, куда проходящие бросают монетки и бумажки, и вагон энтузиазма. Николай Константинович, играет феерично, и меняет музыку, как только кто-то бросает ему деньги. Если это ребёнок, он играет «Антошку», «Чебурашку» или что-то в этом роде, если девушка – что-то романтичное, в общем, подбирает «трэк» по обстоятельствам.

                Как ни странно, люди, идущие по переходу, улыбаются музыканту, не испытывая традиционного в этом городе раздражения по отношению к «попрошайкам». Наверное, секрет в  том, что «это же работа! Я работаю! Попробуй так сыграть, чтоб тебе ещё и денег дали».  Договариваться с Николаем Константиновичем мы пошли с коллегой. У неё музыкальное образование, и шансов поймать эту личность для story было явно больше.

                Идея работнику перехода понравилась. Правда, сразу уточнил, ни приведёт ли наша история к нему милицию. Однажды правопорядочники уже «прицепились» к музыканту, отвели в  участок и там, судя по его рассказу, вели себя с ним не самым лучшим образом. Мы были уверены в том, что ничем неприятным дело не закончится, и Николай Константинович тоже оставил номер. Уходили мы от него под музыку, а люди всё бросали и бросали талантливому старику мелочь.

                И он тоже отказался. Сначала долго выбирали день, чтоб не гонять его на работу, когда не будет клиентов – он работает только в дни представлений. А потом он позвонил и решил не сниматься совсем. Испугался возможного приходи милиции.

 Почему?

                Аня, Олег и Николай Константинович знакомы всему городу. Практически каждый знает, где их искать. Даже если их бизнес нелегальный, они всё время возвращаются на «точки», где милиция может найти их так же легко, как и мы. Это позволяет предположить, что у их отказа была ещё хотя бы одна причина. И, кажется, я знаю, какая. Камера. Она гипнотизирует, заставляет говорить ерунду, забывать текст. Люди перед камерой, особенно с непривычки, превращаются в бандрелогов перед Каа. Объёктив проявляет все их страхи, вызывает из глубины души все комплексы. От камеры не спрячешь того, о чём можно солгать людям, камера видит насквозь, и страшны не зрители по ту сторону камеры, а сама эта адская машина, захватывающая твоё лицо и тело, и вписывающая его в пленку, которая сохранится неизвестно на какое время.

                Героиня «Ста лет одиночества», Урсула так никогда и не позволила сделать с нее дагерротип, потому что (по ее собственному буквальному выражению) не хотела оставаться на посмешище внукам. В мусульманстве есть запрет на изображение человека, ведь, нарисовав портрет, можно похитить душу натурщика. Что в «Дориане Грее» вызывает наибольший ужас? Изображение, живущее за человека. Почему первый показ «синематографа» вызвал у зрителей ужас и заставил их выбежать из зала? Неужели потому, что люди действительно испугались прибывающего черно-белого поезда?

                Есть что-то между человеком и камерой, что заставляет попавшего в объектив испытывать страх и теряться. Но реальность, предоставленная камерой, всё равно впечатляет так же, как и в тот день, когда человечество впервые увидело кино. А иногда и пугает тех, кого действительно стоит увидеть зрителям.