Тест на слабоумие или почему Ю.Луценко останется сидеть

Власть пройдет очередной «тест на слабоумие», который она уже неоднократно с блеском проходила. Януковича несет инерция мести, что не поддается логике и здравому смыслу. Чудо не состоится.

В перспективе массовой акции протеста киевлян 2 апреля немного в тени находится рассмотрение кассации по делу Юрия Луценко. Хотя этот факт вновь возбудил брожение надежд на его освобождение и ссылки на логику, которой должен руководствоваться Янукович. Вновь начали выстраиваться возможные схемы мышления этого человека в связи с истечением в мае «исправительного срока», который ему дали европейцы для доказательства…конечно же, не европейскости мышления, а элементарной дееспособности. Проще говоря, вменяемости. Презумпция вменяемости в отношении к украинскому Гаранту – вот что засело в голове еврочиновников и наших экспертов. И те, и другие вполне резонно думают о том, что не может человек, занимающий высший государственный пост, не понимать элементарных вещей, не ориентироваться в геополитической ситуации, не видеть выгоды и планомерно поступать себе во вред. Следовательно – рассуждают они – Янукович способен корректировать свое поведение в ситуации принятия каких-то судьбоносных решений хотя бы ради личной выгоды.

    В этом контексте все эти наивно верящие хором подсказывают ему, что освобождение Луценко – минимальная для его больного самолюбия потеря, которая как жертва в шахматах способна принести гораздо большие дивиденды в перспективе грядущей президентской гонки. (Ведь подписание Ассоциации с ЕС – серьезный приз в такой гонке, который Евросоюз готов принести Януковичу на блюдечке!). Более того, хотя в числе «политических заключенных» в заявлениях европейских политиков, и называется имена Луценко и Тимошенко, Евросоюз умышленным затягиванием решения ЕСПЧ по делу Тимошенко (а то, что это так, я абсолютно убежден, и уже неоднократно писал о европейском политическом цинизме) фактически дал Януковичу лазейку ничего не предпринимать по отношению к Юлии Владимировне. Иными словами, в ответ на возмущенную риторику руководителей Евросоюза он может прибегать к аналогичной риторике и обещаниям выполнить решение ЕСПЧ, которого нет и, по-видимому, по какой-то тайной договоренности, не будет до подписания Соглашения. (Но это тема другой статьи, и потому я не буду подробно обсуждать ее сейчас).

    Итак, остается только Луценко, которого, по логике, Янукович должен освободить до мая, а лучшей возможности, чем сделать это на заседании Кассационного суда, просто нет. «Сделай это! -- подсказывают все евро-доброжелатели, -- не будь дураком»! Им вторят подсказки отечественных экспертов. Например, В. Небоженко в преддверии суда рассуждает так, что Янукович «освободит Луценко, потом посмотрит общественную реакцию». Далее обосновывается какая-то невообразимо сложная интеллектуальная комбинация в голове Януковича в зависимости от этой реакции и прописываются возможные сценарии его последующих действий. На самом деле, все расчеты существуют только в фантазиях экспертов. В реальности, как я уже многократно писал, ничего подобного нет. А место рациональных конструкций занимают сиюминутные эмоциональные реакции и инфантильное упрямство. И все. Инерция такой «логики» настолько велика, что  поколебать ее не могут никакие аругменты.

    В этом контексте мне неожиданно вспоминается случай из совершенно другой исторической реальности. Умирает кардинал Мазарини, известный своей любовью к деньгам и феноменальной жадностью, которая и позволила ему скопить значительные суммы. Но – увы! – смерть неумолима, и герой романа А. Дюма «Двадцать лет спустя» сам понимает, что конец близок. Возле смертного одра склонились близкие не без тайного умысла, что умирающий что-то им оставит из своего состояния. Среди них находился его близкий приспешник, некий граф Тюбеф, к жене которого Мазарини особенно благоволил. И вот, уже испуская практически последний вздох, кардинал прошептал: «Передайте графине Тюбеф…Передайте графине Тюбеф…». Все замерли, потому что речь, по их мнению, шла, как минимум о замке. Граф также замер в нетерпении, ожидая конкретных материальных дивидендов. И тогда Мазарини собрал последние силы, явно готовясь что-то завещать упомянутой женщине, наверное, неожиданно для самого себя произнес: «Передайте ей мое…приветствие!». И умер. Мораль здесь проста: даже смерть не могла изменить суть этого человека.

     Разве не напоминают все эксперты и европейские политики, проецирующие на Януковича свои фантазии, всех тех, кто склонился вокруг умирающего кардинала? Они очень похожи, потому что уповают на логику и здравый смысл. Но, как и в случае с Мазарини, которого несла инерция его жадности, Януковича несет инерция мести, и логика в обоих случаях абсолютно ни при чем. Учитывая факт такого рода акцентуации в его психологии, давайте представим себе, что может произойти 2 апреля. С моей точки зрения, Янукович, на которого давят аргументы, доводы, посулы, скрытые угрозы, поступит примерно так, как поступает персонаж фильма «Список Шиндлера». Речь идет об эсэсовце Амоне Гете, которого Шиндлер уговаривает быть великодушным и умеющим прощать. Будучи хитрым знатоком человеческой души, Шиндлер уверяет Гета, что великодушие –  показатель неслыханной душевной силы. И создается впечатление, что садист и насильник внемлет его доводам.

  Однако при первой же попытке применить благие намерения на практике, Гет терпит фиаско. И еврейский мальчик, которому он царственно говорит «Я прощаю тебя» (эту сцену прекрасно проводит Ральф Файнс), через несколько секунд оказывается застрелен из окна Гета. Инерция взяла свое, и привыкший убивать палач, не мог с ней ничего поделать. Янукович поступит точно так же. И 2 апреля не произойдет ровно ничего. Власть пройдет очередной «тест на слабоумие», который, впрочем, она уже неоднократно с блеском проходила, всякий раз показывая всему миру свою неадекватность и невменяемость. Только мир пока этого не хочет видеть. (Кстати, единственный из мировых политиков, у кого нет никаких иллюзий в отношении украинского руководителя – Путин. Его презрение к нему настолько велико, что он не рассусоливает, не выражает бесконечной «обеспокоенности», а без всякой политкорректности разговаривает с ним языком ультиматумов и угроз. И ничего, все это, «хавается»)