Евразийский проект и его украинская проблема

Путин говорит в основном об экономике, но тем не менее не ограничивается перечислением экономических интеграционных инициатив (Таможенный союз, ЕврАзЭС, ЕЭП) и в конце текста произносит заветное словосочетание — «Евразийский союз», недвусмысленно намекая на аналог Европейского союза. И это не может быть случайностью: Путин намечает над процессами экономической интеграции более высокую — геополитическую, политическую — цель. Создание на пространстве cеверной Евразии нового наднационального образования, построенного на общности цивилизационной принадлежности. Как Евросоюз, объединяющий страны и общества, относящиеся к европейской цивилизации, начинался с объединения угля и стали, чтобы потом постепенно вылиться в новое надгосударственное образование со своим, пока пусть номинальным, но президентом, парламентом, со своей валютой и общей социально-экономической стратегией, так и Евразийский союз обозначен Путиным в качестве долгосрочного ориентира, цели, горизонта исторического пути. И это уже серьёзно.

Три уровня евразийской интеграции

Евразийский союз как конкретное воплощение евразийского проекта содержит в себе одновременно три уровня: планетарный, региональный и внутриполитический.

В планетарном масштабе речь идёт об установлении вместо однополярного или «бесполярного» (глобального) мира многополярной модели, где полюсом может быть только мощное интегрированное региональное образование (превышающее по своему масштабу, своему совокупному экономическому, военно-стратегическому и энергетическому потенциалу то, чем обладают по отдельности даже самые крупные державы).

В региональном масштабе речь идёт о создании интеграционного образования, способного представлять собой полюс многополярного мира. На Западе таким интеграционным проектом может выступать Евросоюз. Для России это означает интеграцию постсоветского пространства в единый стратегический блок.

На внутриполитическом уровне евразийство тождественно утверждению стратегического централизма, не допускающего даже намёка на наличие внутри страны прообразов национальной государственности в лице субъектов Федерации. Но вместе с тем это означает укрепление культурной, языковой и социальной идентичности тех этносов, которые традиционно входят в состав России.

В своих оценках международной ситуации Путин неоднократно заявлял о многополярности. А министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в последние годы регулярно упоминает «полицентричное мироустройство» как наиболее желательную модель организации структуры международных отношений.

О необходимости различать нацию (политическое образование) и этносы во внутренней политике Путин заговорил с веснылета 2011 года, а это значит, что и здесь евразийская модель была принята.

Таким образом, упоминание о Евразийском союзе является не чем-то изолированным, но входит в контекст той системной модели, которую Путин последовательно выстраивает в своё новое президентство. Все три евразийских вектора налицо.

Итак, нам надо готовиться к тому, что именно евразийство, а не либеральная демократия станет преобладающей политической философией в России в ближайшем будущем.

Сверка с реальностью

Евразийский союз будет создан в своём ядре, если в него войдут Россия, Казахстан, Белоруссия и Украина. Это необходимый и достаточный минимум интеграции. Это нисколько не умаляет значения и других государств, но данные четыре страны создают критическую массу, которая позволит уверенно говорить о создании Евразийского союза. Эти страны делают союз реальностью — необратимо и решительно.

В отношении Казахстана и Белоруссии принципиальных проблем нет. Отдельные детали могут тормозить интеграцию, но президенты этих стран последовательно и неуклонно проводят линию на объединение с Россией в единое наднациональное образование. В этом состоит политическая воля как Назарбаева, так и Лукашенко. Отдельные трудности не должны затмевать главного: наши страны в целом готовы к интеграции, а их политическое руководство в целом разделяет именно евразийские позиции. Путин с его инициативой в этом вопросе далеко не первый. Но именно от Москвы и её политической воли зависит судьба Евразийского союза. Без решимости, последовательности и эффективности России никакой интеграции не может быть и в помине.

Но вот где начинаются реальные проблемы, так это на Украине. Это самое слабое место интеграции и самый большой вопрос для перспектив создания Евразийского союза.

Но для того чтобы Евразийский союз стал по-настоящему могущественным мировым полюсом многополярной полицентричной архитектуры, Украина обязательно должна быть внутри него. Это прекрасно понимают геополитики, в том числе и американские, однозначно выступающие против усиления роли России и Евразии в целом в мире. Так, Збигнев Бжезинский предупреждает в своих статьях и книгах о необходимости любыми способами поссорить Украину с Россией, чтобы лишить этот потенциальный блок даже теоретической возможности стать в будущем серьёзной самостоятельной силой, способной ограничить интересы США в этой зоне мира и проводить свою независимую от американцев политику. Если Украина войдёт в состав евразийского блока, от этого выигрывает Евразия. Если её удастся оторвать и поставить под контроль атлантизма, Запад приобретает важнейший козырь и получает в свои руки мощный рычаг сдерживания потенциального геополитического возрождения России.

Поэтому Москва не может просто так вычеркнуть Украину из интеграционного проекта.

Украинская проблема: цивилизационное измерение

В свете создания Евразийского союза Украина представляет собой реальную проблему. Эту проблему нельзя свести только к капризности, беспринципности и продажности украинских политических элит, предпочитающих торговаться с Западом и Россией за объёмы влияния, наживая на этом собственный капитал. Также неверно всё сводить к наличию украинского национализма или работе американских сетей влияний. Эти факторы наличествуют, но не являются решающими. Всё намного сложнее.

Дело в том, что региональная интеграция предполагает наличие общей цивилизационной основы. Именно на этом принципе объединялись страны Евросоюза, и он же ложится в основу евразийской интеграции. Объединятся общества со сходным цивилизационным кодом. В этом смысле Украина представляет собой общество с двумя идентичностями.

Мы видим в ней православную восточнославянскую страну с теми же самыми историческими корнями, что и у великороссов и белорусов. Социокультурное поле юго-востока Украины тяготеет к России, выступает за интеграцию, осознаёт близость, если не тождественность, с великороссами и белорусами. В этом ключе работают и факторы общего исторического прошлого, и православия как преобладающей религии, и русского языка, и культурно-психологической близости обществ. В Восточной Украине и Крыму эта идентичность является преобладающей. Но есть и вторая украинская идентичность. Западенское ядро осознаёт себя частью Европы, и у этого осознания тоже есть глубокие исторические корни, уходящие в эпоху Древней Руси. Ещё со времён княжеских междоусобиц на землях Волынской и Галицкой Руси постепенно утверждалось воспроизводство феодально-аристократической модели под влиянием восточноевропейских соседей (Польши, Венгрии и т.д.), в то время как Владимирская Русь тяготела к модели самодержавной. В ордынский период это цивилизационное разделение усиливается, и постепенно западные регионы бывшей единой Киевской Руси приобретают вполне самобытные цивилизационные черты — при сильном влиянии литовского начала, польской шляхты, католичества и униатства.

Западноукраинский фактор претендует на то, чтобы формировать на своей основе вокруг себя как ядра особую «украинскую нацию», утверждающую свои отличия в первую очередь перед лицом России и её социальной идентичности.

Как бы мы ни относились к этому, необходимо принять эмпирический факт: в составе современной Украины есть существенный «западенский» компонент, который устойчиво и упорно относит Украину к европейской цивилизации и рассматривает любое сближение с Востоком как «новое закабаление Украины под пятой москалей». Это устойчивая тенденция, а не результат поверхностной пропаганды. В этом случае мы имеем дело с отказом от признания общей цивилизационной идентичности с Россией, а следовательно, очень серьёзное возражение против любых интеграционных инициатив.

Три стратегии интеграции Украины

Как в такой ситуации двигаться к созданию Евразийского союза, если эта цель является не простым благопожеланием или предвыборной риторикой, но чётко поставленной целью, основанной на исторической и политической воле и готовности задействовать в этом процессе серьёзные ресурсы?

Исходя из позиции реализма в международных отношениях, можно называть вещи своими именами и набросать ряд сценариев, не особенно сообразуясь с правилами и нормами дипломатической корректности.

Первый сценарий: раздел Украины. Украина как государство в нынешних границах является чем-то совершенно новым, не имеет устоявшейся исторической традиции, и разрывающие её политические противоречия отражают её искусственный характер. Создать общую национальную идею, способную сплотить нацию на основании двух взаимоисключающих социологических и цивилизационных установок, чрезвычайно трудно, если вообще возможно. С этим связана переменчивость украинской политики, её гротескный и почти балаганный характер. Инициаторами выработки национальной идеи выступают западенцы, но её формулировки упорно отвергаются обществами востока и юга Украины. Поэтому никакой идеи и не удаётся сформулировать. И скорее всего, не удастся. Поэтому можно прогнозировать распад этой страны на две зоны — западную и юго-восточную. В этом случае юго-восточная зона естественным образом интегрируется в Евразийский союз, и проблема решается.

Есть ли предпосылки для такого поворота событий? Безусловно, есть, и в последние годы Украина неоднократно стояла на грани гражданского конфликта, особенно после «оранжевой революции».

Второй сценарий: сложная игра с прагматичным руководством Украины с целью убедить его принять интеграционный проект под давлением обстоятельств или с учётом серьёзных и ощутимых политических, экономических и энергетических выгод. Этот сценарий мог бы быть бескровным, но его вероятность увеличивается в той степени, в какой Украина сталкивается с очень серьёзными социально-экономическими трудностями. Экономический кризис и нарастающий хаос в европейской и мировой экономиках создают для этого благоприятные условия. В какой-то момент Киев может оказаться в такой ситуации, когда никакого другого выхода, кроме евразийской интеграции, у него просто не останется.

Чтобы реализовать этот сценарий, следует привести в состояние повышенной готовности дипломатические службы, включить детальный мониторинг и геополитический анализ событий, так или иначе затрагивающих Украину в глобальном или региональном масштабе. Запустить проект плотной работы с украинскими элитами, развернуть сетевые процессы на территории Украины, аналогичные западным, но с обратным геополитическим знаком — в сторону интеграции и сближения с Россией. Фактор энергетического, экономического и правового давления в этом будет играть, безусловно, существенную роль, но нельзя забывать и о других многофакторных возможностях оказывать влияние — в том числе через социальные, научные, культурные, информационные и иные проекты. Это должна быть настоящая битва за Украину, вовлекающая со стороны России наиболее одарённые и пассионарные кадры, брошенные на дело интеграции.

Третий сценарий (самый авангардный) состоит в том, чтобы заняться вплотную работой с ядром украинского западенского национализма, который идеологически по определению и законам жанра не может быть полностью солидарен с культурными ценностями либерализма, индивидуализма, толерантности, мультикультурализма, идеологией прав человека и другими постмодернистскими стандартами, доминирующими в современном западном обществе.

Украинский национализм, как мы видели, является главным препятствием для реализации евразийского интеграционного проекта. Но можно попробовать превратить яд в лекарство, а врага — в друга. Евразийский союз должен мыслиться как модель, сохраняющая традиции и культурные особенности обществ, этносов и органических коллективов. Следовательно, украинство как идентичность может сохраниться только в его составе, тогда как в либеральном индивидуалистическом европейском обществе коллективная идентичность быстро подвергнется эрозии, а затем будет криминализирована. Среди этих трёх стратегий можно выбрать какую-то одну или вести параллельно сразу две, а при определённом искусстве владения инструментарием внешней политики можно было бы по американскому образцу пытаться продвинуться одновременно во всех направлениях сразу. А можно выработать некие четвёртую и пятую стратегии. Если к этому будет приложено достаточно воли, ума и упорства, вполне можно рассчитывать на успех.

Так или иначе, именно решение проблемы Украины определяет реальное содержание проекта Евразийского. Если Россия занимается интеграцией по-настоящему, а не просто имитирует процесс, то всё в сфере российско-украинских отношений должно измениться.

* * *

Евразийскую интеграцию можно либо делать, либо не делать. Все промежуточные, ускользающие и содержащие в себе внутреннее противоречие сценарии, по сути, парализующие активность в любых направлениях, себя исчерпали. Для Путина как действующего президента нужна внятная и последовательная стратегия — нацеленная в будущее, понятная большинству населения, реализуемая последовательно, решительно, результативно. Евразийская интеграция — достойная цель и серьёзный исторический вызов.

Путин вернулся в Кремль как евразиец. И если его первое появление во главе государства зависело от того, сможет ли он остановить распад России и предотвратить повторение судьбы СССР, то для второго явления пробным камнем логически станет успех интеграции постсоветского пространства. Если он с этим справится, войдёт в историю России как великий правитель.

Народ помнит только великие дела. И только мощь и сила обеспечивают правителю славу, свободу, безопасность и уважение всех, даже врагов.

  Александр Дугин, лето 2013

http://dugin.ru/