Как я была Петром Глыбой

Сегодня в Украинском доме огласили трех финалистов конкурса сценариев фильма о Тарасе Шевченко. Этот этап был анонимным – в тайне держали как имена участников, так и состав жюри.

Как это меня, кацапку Чуприну, от которой брезгливо отворачиваются подлинные украинцы, успевшие за те двадцать лет, пока я мучительно самоопределялась, сменить культурную принадлежность, фамилию, биографию и т.д., угораздило принять участие в конкурсе сценарных заявок на игровой фильм о Тарасе Шевченко, спонсор – фонд «Велика родина», я даже не понимаю. Наверно, тому виной моя слабость к Проскурне. Как он появляется на горизонте, я сразу же разеваю рот, мне начинает казаться, что вот сейчас начнется праздник, хлынет шампанское, зашагают мажоретки с туалетными ершиками в руках... Видите ли, я очень люблю безобразия, а безобразий в этой стране можно ждать всего лишь от одного человека.  
Итак, Проскурня заходит ко мне на фб и говорит: пиши. Я ему: не буду. Он мне: придется. А я ему: хорошо, я уже начала, я подумала, а что если Шевченко списать с Ульяненко… Он мне: валяй.
 Я знала, знала, что это все только уловки – заверения, будто бы они хотят действительно оригинальный сценарий. Может быть, Проскурня и правда хотел, с него станется, но ведь если ему понадобилось на пути к своей цели устроить так, чтобы жюри не знало конкурсантов, а конкурсанты не знали членов жюри, значит, в жюри находятся такие перцы, которые неспособны при оценке текста отвлечься от фамилии автора, и которые своими именами могут распугать участников. Я сразу же прикинула, кто бы это мог быть, и угадала. Угадали ли меня? Не думаю. Но классовое чутье у жюри обычно очень развито.  
Меня всегда подводило именно равнодушие классовым ценностям. К деньгам, там, и т.п. Вроде бы не бездарней прочих (да куда уж!), я отовсюду вылетаю с ноги, и не имею иллюзий, что где-то меня полюбят и оценят. Однако тема меня увлекла, и я, как дура, два месяца изучала биографические материалы о Шевченко – на самом деле была дурою, что не сделала этого раньше.
Я предложила кинокомедию-вакханалию «Волшебная булава», где есть, например, такая сцена:
«Тарас вже хотів їхати до Києва, та брати його не пустили, потягли до шинка. Бачать, шинкар – марсіянин. Виглядає дивовижно, схожий на комаху, але з мацаками, які хаотично ворушаться і при цьому вправно обслуговують клієнтів. Нічого, всілися. Випили більш, ніж треба було, і вийшло ось що. Шинкар почав лаяти якогось селянина; Тарас не витерпів. «Чого дивитеся, хлопці! Простягніть цю марсіянську нехристь та висічіть!» Ці слова мов огнем запалили хлопців. Марсіянин не вспів озирнутися, як його розложили, в одну мить явились різки, і його почали шмагати. Він став кричати: «Рятуйте! Рятуйте!» Раптом прибігли ще марсіяни. Відвідувачі шинка встали на бік Тараса і братів, але їх було менше, марсіяни почали ломити, і тоді Тарас змахнув булавою, і виникли гайдамаки. Відчувши ворожу злу кров, вони кинулись у сплетіння рук, сплетіння ніг, і почали там рубатися. Марсіяни шалено крутили мацаками, верещали, плювалися бридкою рідиною, але усе ж таки українці їх перемогли. Ясно, що марсіяни цього так не облишили. Вони зібралися живописною групою, яка нагадувала картину «Запорожці пишуть листа турецькому султану», і написали поліцмейстеру анонімний донос, що Шевченко проповідує коліївщину і на пробу зібрав сто чоловік селян і хотів вирізати всіх марсіян у Кирилівці!.. Поліція піднялася на диби; але скінчилося на тому, що брати Тарасові відкупилися, а гайдамаків не знайшли»
Написала я, значит, такую вот сценарную заявку, отправила ее по адресу, плюнула и забыла. Но все же держала в голове, что 22 ноября в Украинском доме сообщат, кто прошел в финал. Выяснилось, что начало церемонии – 15.00. А я в этот день вела поэтическую студию в Павловской больнице. Вырваться мне оттуда всегда трудно. В без четверти три я оказалась на остановке 18-го троллейбуса, и тут выяснилось, что Киев чуть ли не весь перекрыт, и повсюду пробки. Почему, спросите у президента. При встрече. Я шла пешком, ехала на такси, опоздала на час, и вошла в тот момент, когда объявляли последнего, самого крутого финалиста – Андрея Окару. Я подсела к Вове Тихому и Ирен Раздобудько, и узнала, что как раз Ирен тоже вошла в финал. Кто третий, мне выяснить не удалось, но уж точно не я. В жюри были, как я и предполагала, Тримбач, как я была уверена, Забужко, как и следовало, Дончик, и кроме того, Скуратовский и Богдан Жолдак. Еще и присутствовал Жулинский. Ой, подумала я, на него глядя, зря я написала это:
«Найкращі митці, одягнені у фартухи, зібрались у старовинній залі, чорти тримають смолоскипи. На золотому унітазі сидить Бафомет. Присутні пристрасно присягаються віддати всі сили свого життя і жагу серця справі просвіти і звільнення народу від кріпосного рабства, присягаються сіяти розумне, добре, вічне, а потім Бафомет виставляє зад, і вони по черзі підходять і благоговійно цілують його смердюче козяче вічко. Тягнуть цілувати і Шевченка, але він пручається, виривається і біжить. Усі женуться за ним з криками: «Неблагодарный!»…
Собственно говоря, они выбрали на удивление хороших финалистов. Приятно, когда тебя побеждают не какие-то моральные уроды, а твои друзья, творчество которых ты высоко ценишь. Приятно болтая, все вместе мы пошли на фуршет, правда, Ирен куда-то делась. Тут обнаружилось, что все как будто чего-то ждут, с кем ни заговоришь, все стоят с блуждающими глазами и вскоре ускользают. Еще и Оксана Стефановна заимела тенденцию уводить моих собеседников (за долгую историю наших отношений мне, видимо, не удалось заслужить ее любовь). Это окончательно примирило меня с действительностью – мне 40 лет, и я считаю себя вышедшей в тираж, на мужское внимание уж и не претендую, а тут дама старше меня еще на 10 лет с такой легкостью вербует себе пажей. Они идут за ней на подгибающихся ножках, боясь даже глядеть в сторону всяких там начинающих фиф. Откуда-то взялся букет цветов, какой-то пятидесятилетний керубино помчался за такси… В 40 лет жизнь только начинается!  
Впрочем, кое-кто на меня все-таки глядел – я заметила, что Проскурня указывает в мою сторону пальцем и что-то говорит стоящим рядом. Я оглянулась, что же за моей спиной могло привлечь его внимание. За спиной была стенка. В это время он подвел ко мне Скуратовского и еще кого-то и сказал: вот автор, который написал это безобразие. Они мне все: очень приятно, очень рады познакомиться, это здорово. 
Ну и все в таком роде. 

Вы хотите знать, хорош ли будет новый фильм о Шевченко? На это я вам так скажу - Окара может написать хороший сценарий. И Раздобудько может написать хороший сценарий. Есть режиссеры, вроде бы талантливые, но у них не было возможности себя проявить, потому что кино в стране не было. Кино в стране не было, потому что некая команда его не финансировала. Сейчас эта же команда его финансирует. Что изменилось?

Посмотрим.