Стимуляция клира

Разочаровавшись в коррумпированной и нечестной власти, украинцы бегут к последнему оплоту доверия в их глазах — церковным авторитетам, которые поддерживают остатки веры в уютный консерватизм.

Недавний опрос показал, что лидером по балансу доверия-недоверия среди украинского населения оказалось церковь — со сногсшибательным результатом в +50%, значительно обойдя СМИ, и уж подавно — погрязших в минусах парламент, президента и суды. Однако едва ли подобная духовная возвышенность вызвана глубинной моралью нации — на самом деле, просто больше некому доверять.

Сегодня столичный бульвар Шевченко заполнился людьми, многие из которых надели вышиванки и несли мотивационный плакаты православной тематики. “Украина связана с Богом”, - гласили они, выражая веру в то, что местные клирики регулярно просят у высших сил блага для погрязшей в экономических и политческих проблемах страны. Даже изнывая от палящего солнца, прихожане рвались подойти поближе к церковной элите — среди прочих, в мероприятии принимал участие и Патриарх Филарет.

Несомненный социальный позитив в этом точно есть — глаза многих светились надеждой, бойко звучал не такой частый в Киеве украинский язык. Гаишники хмуро следили за происходящим, проходящие мимо церковные служители улыбались, жали руки пастве, живо фотографировались на мобильные. А за пару часов до этого Владимир Путин напористо вещал в Крыму об “общих корнях и общей истории”, а Виктор Янукович вяло вторил ему про “подтверждение дружбы с Российской Федерацией”.

Сложно и нелепо отрицать значение православия для истории Украины. Тем не менее, его регулярное присутствие в политическом поле страны настораживает. Показная набожность номенклатуры призвана якобы показывать моральность лидеров, но по сути является удачным пиаром. Проблема в том, что люди, определяющие курс развития страны, так или иначе пребывают в зависимости от церковной администрации и православной тематики.

Попробуйте представить себе кандидата на высокий пост, гордо и открыто заявляющего о своем атеизме. В массовом сознании, не покрытом глянцем толерантности, это сродни признания в нетрадиционной сексуальной ориентации. Религиозность становится синоним моральности — и это было бы здраво, если бы авторитеты церковных институтов и вправду помогали бы людям сориентироваться в непростом мире современности.

Тем не менее, традиционно Церковь в Украине связана с политикой — и сама полна внутренней борьбы — достаточно указать на практическу утопическую мечту о единой украинской поместной церкви. Властям повезло — будь у клириков серьезные политические амбиции, они легко могли бы подвинуть с мест засидевшихся партократов. Однако, им гораздо проще сотрудничать — и тогда шумное празднование некруглой, в общем-то, даты заглушает как суд над Навальным в путинской России, так и подкрадывающийся экономический коллапс в Украине Виктора Федоровича.

Стимулируя церковь из бюджета — торжествами и гуляниями — истеблишмент покупает себе индульгенцию перед обществом. Мол, да, может у нас не все хорошо с экономикой и правами человека — но мы чтим наши традиции и историю. Тем самым растапливая добродушное украинское сердце, уставшее от будничных проблем, но трепетно любящее ощущение причастности к Великому. Пестуя церковь, власти успешно успокаивают потенциальный источник критики.

И пока сотни в сети будут ерничать и иронизировать над патриаршими бронепоездами, тысячи будут так или иначе восхищены дутой сакральностью и возвышенностью происходящего. Не умея требовать исполнения обещаний от политиков, они будут находить утешение в приятном полумраке церквей, где только и призывают, что терпеть. И Виктор Федорович, вместо упования на МВФ, пытается договориться с Богом, устраивая “его” праздник в стране.

Украина так и не пережила свою Реформацию, что оставило нечеткую границу между светским и церковным, при котором последнее могло бы оказаться хорошей оппозицией авторитарным тенденциям. Православные лидеры продолжают транслировать ценности и тезисы, которые едва ли соразмерны с современными реалиями. Ряд идей и слоганов иерархов так и тянет назвать “мракобесием”, однако же это было бы явным неуважением по отношению к наивно и искренне верящим людям.

Получая подобную поддержку как от властей, так и от прихожан, клир остается мощной силой, продолжающей влиять на умы людей. Лелея историческую гордость и близкий к дремучему консерватизм, церковный мир так или иначе блокирует развитие — как духовное, так и интеллектуальное. Презрительные плевки в сторону “загнивающей Европы” или “дикого Востока” как-будто бы заставляют не видеть тлетворности собственной морали, обменивающей ежедневные пороки на одноразовое торжество.