Свои и чужие

Преступный мир национальности не имеет

             На этот раз, коснусь спорной темы, из тех, которые в приличных домах не затрагивают. Я имею в виду национальную принадлежность плутов у власти и наше отношение к этому. Конечно, любому интеллигентному человеку с младых ногтей известно, что преступный мир национальности не имеет, но тем не менее.

            На прошлой неделе, наблюдая за регламентским комитетом Рады, чрезмерно пекущимся про неприкосновенность негодяев с мандатами, я разместил в фэйсбуке фотографию человека, который (по причинам, указанным ниже) мне более других неприятен, и подписал:

«Перед вами нардеп, с которого снимают неприкосновенность. По его словам, он всю жизнь борется за счастье и процветание Украины. Глядя на эту сытую рожу - верите ли вы?! Прокуроры сомневаются, называя его матерым взяточником и демонстрируя снятый скрытой камерой фильм. Приличный человек сгорел бы от стыда, а это чмо изворачивается, как червь... Говорит, что его преследует мафия, называет Украину дебильной страной. Впрочем, не прав ли он, если парламентские поганки, наподобие Мосийчука, Дейдея, Олеся Довгого и десятков других, процветают у нас?»

            На снимке был житомирский красавчик Борислав Соломонович, полюбившийся мне своей звучной фамилией (как говорится, мало того, что розен, так еще и блат!), которого несколькими днями ранее я уже почтил дружеской зарисовкой: «Пожалейте Розенблата».

            Мой пост про парламентских поганок отметил комментарием сравнительно молодой человек, руководитель фракции «Оппоблока» Херсонского горсовета, депутат Егор Устинов, написавший с некоторым укором:  «Виталий Абрамович, он же соплеменник. Хотя я с вами полностью согласен».

            Согласие депутата, особенно ведающего городским рогатым электротранспортом, дорогого стоит, но я не сдержался и раздраженно ответил:

«Мои соплеменники - Ландау, Бродский и Хавкин, а не всякие соучастники с их шайками».

Между тем, своей репликой, возможно, сам того не желая, депутат обнажил серьезную проблему националистического восприятия действительности, типа: «Свій до свого по своє!» - нравственно-экономического принципа, действовавшего во времена польской оккупации Галиции и подменявшего здоровую конкуренцию  чисто национальными приоритетами.  

 «Свій до свого по своє!» сегодня -  это предпочтение бракоделов отечественного автопрома (типа «Запорожца») -  качественным иномаркам; выбор нашей топорной обуви и одежды вместо импортных образцов; и такое же в плане лекарств, медицинского оборудования и пр, пр, пр.

В политике – это свой, родной до слез, сотник Парасюк, с другими радикал- националистами,  патриотизм которых заключается в ненависти к чужим, а не в любви к своим, что катастрофически снижает жизненный уровень населения страны, погрязшей в грызне, коррупции и противоречиях. Бо свій свого не ловить!

По сути, депутат, подвергая сомнению мое право критически оценивать людей своей национальности, предлагает сосредоточить  внимание на «чужих», то есть искать бревно исключительно в чужом глазу, будучи слепым на оба собственных глаза. Если идти дальше, то, по Егору Устинову, украинцам и русским тоже должно быть неловко выступать против соплеменников-негодяев, а желательно заниматься чужими. Далеко мы зайдем с таким подходом! Налицо понимание национальности в виде «этнического клея», сдерживающего однородные частицы в некой системе морально-нравственных координат, предполагающей круговую поруку, а раз так – то и коллективную ответственность.

             Между тем, нашего повелителя троллейбусов не упрекнешь в политической незрелости. В незабвенные януковические времена он уже успел побывать и главой Скадовской райадминистрации, и даже  заместителем губернатора. Как говорится, нечего вспомнить, зато есть что забыть… Так что его безобидная реплика - свидетельство  своеобразной системы жизненных взглядов. Насколько она вам подходит, судите сами.

Что до отношения евреев к стране проживания, то здесь существуют два варианта:

или ты, в первую очередь, гражданин своей страны, а потом уж еврей; или наоборот. Оба подхода имеют право на жизнь, но в цивилизованных странах, как правило, превалирует первый.

Потом, можно ли называть Розенблата – моим соплеменником? Эту амебу дрожащую, пытающуюся любым способом выкрутиться! По сути, он даже не еврей, так как иудаизм отрицает взяточничество, воровство и другие виды обмана. Сама просьба «Пожалейте Розенблата» - не что иное, как ирония, ибо жалеть надо скорее нас, страдающих от ненасытных мерзавцев, чем их, жирующих на нашем равнодушии и глупости.

Впрочем, в одном, кажется, Устинов прав, заметив у меня некоторую предвзятость по отношению к проходимцам моей национальности. Не приемля  всякую мразь, характерную для нашего времени, я обостренно отношусь к этим «соплеменникам». Как дети в классе, неравнодушные к рыжим, или люди на улице – к нетрезвым, я с неприязнью гляжу на поганок одного со мной роду – племени, делающих заложниками всех остальных евреев. И оставляю за собой право обращать на них внимание общества, чтобы нормальные люди знали, что для порядочного еврея - вашего сослуживца, соседа или приятеля, любые выродки – не свои, а чужие.