О тех, кто нас учил, когда мы отстраивали Державу, котрой больше нет

Чтобы убить народ, достаточно лишить его учителей и его Истории. От имени живых и мйртвых одноклассников описываю жизнь нашей любимой классной руководительницы, которая 23 .12.16 отметит 88-летие

КЛАСНАЯ НАША КЛАССНАЯ

Мне уже 75. Окончил школу в 1958. Но каждый год на день учителя я и мои одноклассники поздравляем с праздником нашу классную руководительницу Клару Ильиничну Калиту, которую мы любя, до сих пор называем «Мамочкой Дюймовочкой». Вот и нынче, позвонив ей в 11 утра я был девятым. Поздравили три одноклассника, живущие ещё в Чернигове (остальных наших одноклассников, оставшихся в Чернигове. Сожрал рак после Чернобыля). Поздравили бывшие её ученики из Австрии, Бельгии, Германии, Италии, России и США. Ведь после того, как рухнула Держава нашего Детства и нас выбросило в штормовое море Независимости, потеряв работу и не имея перспектив на Родине, выехали мои одноклассники туда, где могли реализовать себя. Звонки к любимой классной руководительнице остаются единственной ниточкой, связывающей их со Страной Детства…
Я технарь. В своё время внедряя свои разработки по организации безотходной переработке сельскохозяйственного сырья в колхозах и совхозах, облетал-объездил весь Союз от Калининграда до Петропавловск-Камчатского. Когда Союза не стало, поставил ещё с десяток своих безотходных комплексов в Украине. Когда же Ночная конституция похоронила коллективную и Советскую собственность на землю, только преподавал в вузах, а выйдя на пенсию, вспомнил, что мои предки до пятого колена стояли у истоков украинской литературы. Вот и пишу книги о Светочах моей Родины, возвращаю их имена последующим поколениям. Но ведь среди тех Светочей есть и наши современники и не только я пишу о них. Вот сейчас в Чернигове в музее Коцюбинского состоится презентация книги Ларисы Ивановны Григорьевой о моём друге-однокласснике: "Святослав Хрыкин - бескорыстное служение поэзии и поэтам». А ведь и для него Клара Ильинична была любимой учительницей!
Слава был моим лучшим другом. Да и половине наших одноклассников, начиная с Валеры Панченко и кончая моей школьной любовью Зоей Ермак, он тоже был лучшим другом. Он включил когда-то мои сатирические студенческие стихи из цикла «Перелистывая женщин, словно книгу откровений» в свой огромный том «Антология Черниговских русскоязычных поэтов». «Мамочка Дюймовочка» не один год подкалывала меня этими стихами, да и Славу упрекала в том, что он из сотни стихов выбрал именно эти!
Не я рассказал о Славе. Так хоть о нашей любимой «Мамочке Дюймовочке» расскажу немного.
Сейчас ещё живущими из моего поколения принято говорить, что в наши времена были совсем другие школы, другие учителя и другие ученики. Мол, тогда у нас школа была – семья, а учителя заменяли родителей. Не верьте этому. Во все времена, да и сейчас, школа держалась и держится на Личностях. Вот именно Личностью и является(чуть не написал была) наша «Мамочка Дюймовочка» - Клара Ильинична Калита.
Нет, она не была моей первой учительницей. Меня бабушка отдала в русскую школу №3, хотя рядом с нашим домом была украинская школа №4, в которую ходила почти вся Лесковица. Но Лесковица в те времена была бандитским районом. Во времена моего Детства и Юности, вечерами из другого района сюда никто не совался. Если же парень то ли из Котов, то ли из Кавказа, или Бобровицы, провожал сюда девчонку, то хорошо ещё, если домой его отпускали только без штанов. Иногда возвращался в одних туфлях! Бабушка не хотела, чтобы я учился в компании бандитов, вот и отдала в школу №3, которая к тому же находилась рядом со школой слепых, где она работала воспитательницей. От бабушкиной школы до моей было каких-то 200 метров, но первый год бабушка всегда отводила меня до самой школы. Ведь центр города был в руинах, в которых обитали беспризорники. Вот от них и берегла она меня. Руины эти были ещё несколько лет, а затем там поднялись обновлённые довоенные пятиэтажки. Поглядите на фото моего 2-го класса( я в наполеоновской позе рядом с завучкой) – за окном – руины центра.
Школа соседствовала с областным управлением НКВД и двор школы ничем не был отгорожен от двора милиции, на открытой площадке которого первые послевоенные годы складывали трупы бандитов из многочисленных банд, сформированных из бывших полицаев и чиновников, не ушедших с немцами. После уроков мы уходили не через улицу развалин, а через этот двор на центральный проспект и Красную площадь, разглядывая эти трупы. Лежали они открытыми для того, чтобы их могли опознать родственники и знакомые…
Проучился я в этой школе 7 лет, а в 1956, году 300-летия Переяславской рады, нашу старую школу сделали Домом Пионеров, а нас всех перевели в новую, огромную школу, в которой нас, восьмиклассников, оказалось более 300 человек. Эта школа объединила нашу 3-ю, женскую 2-ю и 16 школы. Классы у нас были по 40 человек. Впервые мы стали учиться вместе с девчонками. В старой школе я учился ни шатко, ни валко. Литература, физика, химия и история давались легко, а вот все эти математики – не лезли в голову. Да и не только мне - всем одноклассникам. Мы даже имени того нашего старого учителя математики не помним. От него осталось только « А Мачта злится и скрипит». Но вот перешли в новую школу, в новый класс с наполовину новым коллективом. Встретила нас и новая классная руководительница – малюсенькая, похожая на сказочную Дюймовочку, Клара Ильинична Калита. И вот, когда вместо «Мачты» пришла «Дюймовочка», манюня, так интересно раскрывающая самые скучные формулы, математика стала нашим любимым предметом. Клара Ильинична училась в Черниговском учительском институте, когда там преподавал и мой отец. И сейчас Дюймовочка вспоминает его, «молодого красавца с ревнивой женой(моя мачеха), типично русской красавицей, похожей на нынешнюю Анну Курникову». Моя бабушка, сама педагог, быстро подружилась с Дюймовочкой. Мы даже в коммуналку к ней приходили. Не скрываю, я был среди её любимчиков. Может, именно благодаря Кларе Ильиничне, где бы я ни преподавал, у меня также были любимчики – талантливые ребята, в которых я вкладывал душу. Я до сих пор помню, как на выпускном экзамене мне попалось вписать пирамиду в шар. У меня астигматизм, поэтому не получаются у меня рисунки. Возился я с тем шаром и пирамидой долго, пот лился струёй. И вот, когда комиссия поредела и стала дремать, ко мне подскочила наша Дюймовочка с эластиком. Быстренько постирала всю мою мазанину и двумя движениями вписала пирамиду в шар. Я получил пятёрку! Кому ж как не мне, рассказать о ней!
Родилась наша Дюймовочка в посёлке Синёва, расположенном на живописном берегу речушки Величка. Ни мать, ни отец не были местными жителями. Мать- эстонка Лидия Корт до революции жила в Петербурге, неподалеку от Финского вокзала. Служила ключницей в доме у каких-то адвокатов. Рассказывала детям, как видела Ленина, выступающего с огромного, зелёного, как жаба, броневика. Была и на одном выступлении Сталина. Если на выступления Ленина народ валом валил, то Сталин ещё не вызывал интереса. Когда Кларина мама спросила соседа, кто это выступает, тот презрительно отмахнулся – «какой-то рыжий грузин». О чём он говорил, она так и не поняла. Русский язык для него явно был чужим и понять его было так же трудно, как нынче грузина Миху Саакашвили, когда они спорит с армянином Аваковым…
Мать её тогда встречалась с молоденьким солдатиком-эстонцем. Собирались обвенчаться. Он частенько оставался у неё на ночь. Она забеременела. Но тут случилась февральская революция и её солдатика куда-то унесло. А затем грохнул октябрьский переворот и её хозяева тоже исчезли. В доме поселились анархисты. В Синёве жила её старшая сестра. Она была замужем за мельником. Жили зажиточно. Её шесть детей никогда не были голодными. Вот и написала Лидия сестре. Рассказала, что скоро рожать, а живёт вместе с бандитами-революционерами. Того и жди, что ворвутся по пьянке ночью и прибьют. Через неделю приехал сестрин мельник в крытой телеге и перевёз беременную к себе. В селе Синёво тогда было две с половиной тысячи жителей (сейчас там осталось всего 18 жителей). Все сеяли хлеба, так что у мельника всегда была работа и Лидины руки не оказались лишними. Здесь в селе она родила сынишку Костю. Через несколько лет, когда окончилась гражданская война, в посёлок прибился и будущий Кларин отец Илья Степанович Антонов. Илья был пулемётчиком у самого Василия Чапаева, с которым служил ещё в царской армии. В Гражданскую потерял руку. В Синёво стал работать в инвалидной артели сапожником, а мать стала зарабатывать портнихой. Семью минула коса раскулачивания, так как незадолго перед этим во время половодья снесло мельницу, а мельник, не вынеся такой беды, умер от горячки. Что же, раньше мельник был кормильцем огромной семьи, теперь кормильцем стал Кларин отец. Впрочем, Клары ещё и в проекте не было. Мало того, в 20-е годы церковного брака уже не было, а гражданский ещё не был установлен. Так что просто они жили вместе. В 1924 родилась дочурка Зина, а 23 декабря 1928 родилась и Клара. Детей всё же, как и старшего сына, крестили в старинной Тихвинской церкви села. Та церковь стоит и сейчас. Только некому за нею ухаживать. Те 18 человек, что живут ещё в Синёво, сами требуют ухода…
Илья Степанович усыновил Костю, предоставил ему возможность учиться после школы в педагогическом институте в Калинине (теперь Тверь). Увы, закончить его Коле не пришлось. В 1936 Илью Степановича убили. В милиции в это время новое начальство отправляло на расстрел старое и расследованием убийства соратника Василия Чапаева заниматься было некому. После гибели отца Костя стал кормильцем матери и двух малолетних сестёр. Слава богу, у старшей сестры матери дети выросли и уже сами были в состоянии прокормить себя. Костя устроился работать учителем начальных классов. Характер имел независимый, ершистый. За 5 лет поменял 5 посёлков и везде с ним переезжала мать с двумя его сёстрами. Перед самой войной он учительствовал в селе Горка, того же Снопковского района Женился на молоденькой латышке Лиде Лимич. У них родился сын, которого назвали Валерием. В этих Горках и застала их война. Её канонаду стала слышна в селе уже в августе. Ведь немцы 10 августа захватили Старую Руссу. По приказу Ставки, наши 12 августа, силами в составе 11, 27, 34 и 48 армий предприняли контрудар, целью которого было окружить немецкие армии под Старой Руссой. Клара Ильинична рассказывала о первых немецких военнопленных, которых везли в машинах мимо их дома. Молоденькие солдатики, не испуганные, а просто уставшие, но находившие в себе силы, чтобы заигрывать с русскими девушками. Наши солдаты тогда относились к ним неплохо. Делились сухарями и кипятком. А затем пленных перестали провозить. Все машины шли в одну сторону - на Старую Руссу. Шли, набитые нашими солдатами. А через несколько дней назад пошли уже крытые машины с ранеными. Под Старой Руссой началась мясорубка. Чтобы предотвратить окружение своих войск, немецкий главнокомандующий группой «Север», генерал-фельдмаршал фон Лееб (кстати, это он сдал без боя в июле 1944 Львов Коневу) вынужден был бросить на Старую Руссу моторизированную дивизию СС «Мёртвая голова», затем механизированный корпус фон Манштейна и авиакорпус фон Рихтгхофена. Как видите, против наших командиров, выдвинувшихся в расстрельные 1937/38-е, воевали хорошо обученные потомственные военные. Манштейн отбросил самую сильную в нашей группировке 34 армию вместе с 11 армией далеко на Восток и фонт приблизился к Горке. Неудачи контрудара объясняются не так искусством немецких генералов, как бардаком в наших войсках из-за неумелого командования. Достаточно прочесть приказ главного армейского палача Мехлиса за №057:
«За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившемся в прямом невыполнении приказа фронта, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии, генерал-майора артиллерии Гончарова, на основании Приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии».
Здесь, под Старой Руссой, из-за того бардака, немцам впервые досталась неповреждённая «Катюша», давшая им возможность в считанные месяцы создать и начать серийный выпуск собственных многоствольных миномётов. Это из-за безграмотности ответственных командиров наши армии понесли огромные потери. Если численность наших войск под Руссой на 10 августа составляла 327 099 человек, то к 1 сентября в строю осталось 198 549, то есть потеряли почти 40% личного состава, а 34 армия, направленная сюда из резерва Ставки ГВК, вообще потеряла 60% личного состава, 90% танков и 84% орудий и минометов. Первая попытка окружения немецких войск под Старой Руссой закончилось поражением наших армий, однако, именно благодаря этой битве, было приостановлено наступление на Ленинград, а Гитлер отдал приказ группе армий «Центр» прекратить наступление на Москву, что стоило ему поражения под Москвой...
Когда немцы приблизились, Костя принял решение эвакуироваться в Ярославль. Он был учителем, единственным кормильцем в семье и по сталинским законам не подлежал мобилизации. Однако к нему в школу приехала знакомая по Калининскому педагогическому институту, Лиза Чайкина, ставшая затем знаменитой партизанкой, а тогда секретарь Пеновского райкома комсомола. Лиза стала стыдить, что он сидит дома, когда вся страна воюет. Она и сестру его Зину сагитировала написать заявление о вступление в партизанский отряд, после чего та была направлена на курсы подготовки медсестёр в Ярославль. Костю тоже отправили на командирские курсы в Ярославль. Под Ярославлем, в посёлке Волгостроя, у Кости были сокурсницы по Калининскому пединституту. Вот он и решил эвакуировать туда семейство. Купил большой и маленький ящики из свежей липы. Забил и освежевал свинью. Засыпал свежину солью и обложив крапивой, упаковал – мясо в большой, сало - в маленький ящики. Двуколкою за сутки разбитыми грунтовыми дорогами они доехали до станции Пено. Здесь погрузились в товарный вагон, которым они и доехали до Калинина. Оттуда пароходом поплыли до Ярославля. Плыли в светлое время суток, приставая на ночь к берегу. На первой же остановке обнаружили, что оставили ящики со свининой на пристани в Калинине. Матери стало плохо. Братовая не могла оставить грудного ребёнка. Вот и пришлось 12-летней Кларе лунной ночью возвращаться берегом Волги к той пристани. Большой ящик она еле могла поднять, поэтому припрятала его в кустах, а вот 8 килограммовый с салом потащила, и к утру, как раз перед отплытием парохода, дотащила на пристань. Затем благополучно доплыли до посёлка Волгостроя и поселились у знакомых Кости. Через несколько дней Клара с двумя Костиными сокурсницами сели на пароход и поплыли к той пристани. Они нашли в кустах этот ящик со свининой в целости и сохранности. Целый год они по малюсенькому кусочку лакомились той солониной…
Зина после окончания медсестринских курсов была направлена на практику в военный госпиталь, где должна была помогать хирургам. На первой же операции при виде крови она потеряла сознание. Заведующая госпиталем пожалела 17-летнюю девчушку. Она сказала, что медсестрой в партизанском отряде она погибнет, не принеся никому пользы. Выдала Зине справку о непригодности к службе в операционных и отправила в распределительный пункт в Калинине. Приехала 17-летняя Зина в Калинин. До этого с нею всегда кто-то был. Вначале брат, затем сопровождающие. В чужом Калинине оказалась одна. Попыталась найти тот распределительный пункт, но кого не спрашивала - не имели понятия. Полдня проблуждав, она села на скамеечку и горько заплакала. Это сейчас на плачущих никто не обращает внимания. Тогда люди были участливее. К ней подошёл военный и стал расспрашивать, почему она плачет. Она всё рассказала ему и о курсах, и про тот обморок, и о семье в Волгострое и о том, что не может найти распределительный пункт, где должна стать на учёт. Военный отвёл её в тот распределительный пункт, помог оформить регистрацию и по его просьбе военком выдал ей направление на оборонный завод в Волгострое. После чего тот военный ушёл по своим делам. Она даже имени его не узнала…
Поплыла она пароходом в тот Волгострой. Клара с матерью как раз вышли к пристани, надеясь увидеть знакомых и узнать новости с Малой Родины. А тут, вместо тех ожидаемых знакомых,с парохода сходит Зина!. Радость воссоединённой семьи омрачило только прощальное письмо, пришедшее от Константина. Он жалел, что не назвали сына Костей и теперь не останется его имя в семье. Он понимал, что уже никогда не вернётся. Ведь его назначили в лыжный отряд, который должны были забросить в глубокий тыл. Если вы помните, в таком же разведывательно-диверсионном отряде была и Зоя Космодемьянская. Это было письмо, написанное 22 февраля 1942. Это было последнее письмо и последняя весть его и о нём. Последняя память…
В те времена, куда бы не переезжали люди, в течение недели они должны были зарегистрироваться, а дети пойти в школу или детский садик (ясли). При этом везде на распределительных пунктах детей кормили манной кашей. Знаете, я ведь тоже из того времени. Правда, мы с бабушкой никуда не эвакуировались, а остались в родном Чернигове, что стоило жизни моей матери, когда я ещё был грудным ребёнком. У меня с того времени остался в памяти божественный вкус той манной каши, Ею нас кормили и в яслях, и в детском садике. Ведь немцы не тронули советскую инфраструктуру - ясли, садики, школы и даже колхозы. Только ввели немецкий язык. Ведь Гитлер не только строил, но и построил развитый социализм для немцев!
Так и 12 летняя Клара на всю жизнь запомнила вкус той манной каши распределительных пунктов и школьных завтраков. В Волгострое она сразу пошла в школу. Училась, как и брат и сестра до этого, отлично. Сестра работала медсестрой на военном заводе, мать – в колхозе, братовую взяли работать в военкомат. Валеру отдали вначале в ясли, а когда подрос – пошёл в садик. Но если в яслях были хорошие нянечки, то в садике было очень много детей, а персонал был не очень. Прозевали, когда ребёнок заболел дифтеритом. А затем болезни последовали одна за другой. Сестра созвала семейный совет, ведь возникла реальная угроза потерять Костиного сына. Она сказала Кларе: «Ничего не случиться, если ты годик не походишь в школу. Учёба у нас обязательна и школа от тебя никуда не уйдёт, а вот Валера может не выжить в детском садике». Клара согласилась и, когда её одноклассницы ходили в школу, она выхаживала племянника. Но за пропущенный год таки выходила Валерика, а ежедневными прогулками у Волги так закалила его, что он больше не болел, даже когда все детки в садике заболевали…
Жизнь налаживалась. Война пошла уже на Запад. Сестра полюбила машиниста поезда, который был закреплён за заводом. Был он с украинского Чернигова. Звали его Петром Вершининым. Они поженились и она стала Вершининой… Когда его перевели в Калинин, вместе с ними переехала в Калинин и мать с Кларой. Костина жена забрала Валеру и перевелась в Рижский военкомат. Через год вышла замуж, сменила фамилию свою и сына и оборвала все связи с «русскими иждивенцами», оставляя без ответа все письма. Когда мать состарилась, Клара с огромным трудом узнала через военный архив её координаты и таки добилась с помощью военкомата, в который та перевелась, подтверждения, что Костя погиб на воне. Благодаря этому мать смогла получать пенсию за погибшего сына. О Валере им удалось узнать только то, что он поступил и закончил Читинское военное училище, стал офицером и служил где-то на Дальнем Востоке. Послали ему письмо, по найденному в училище адресу. Он не ответил. Решили, что мать настроила его против «иждивенцев», которыми она их считала и больше не навязывались. Клару утешала мысль, что она его выходила в те трудные времена. А от добра добра не ищут…
В Калинине Клара с отличием закончила школу и даже смогла поступить в Тимирязевскую сельхозакадемию. Увы, возможности ехать в Москву учиться у неё не было. Пришлось перевестись в Калининский пединститут. Училась и там на отлично. В 1947 Вершинин демобилизовался и переехал с женой на родину в Чернигов. Он и там работал машинистром на железной дороге, Зина – медсестрой в городской больнице. Клара с матерью поехала вместе с ними. Клара не закончила Калининский пединститут, а на Черниговщие пединститут (Союзного значения) был только в Нежине. В самом Чернигове был лишь учительский институт (Республиканского значения), который и закончила Клара в 1948. В Институте Клара познакомилась с Женей Калитой, который тоже здесь учился и одновременно работал лаборантом. Окончив институт с красным дипломом, она рассчитывала остаться в Чернигове. Увы, комиссия так не считала. Там решили, раз она русская и ещё плохо знает украинский язык, то и распределить её нужно в сельскую школу на Николаевщине. Ведь на Юго-востоке Украины русскоязычное население…
Что же, приехала молодая выпускница, уже не Клара, а Клара Ильинична, в то большое село. Мать осталась в Чернигове в Зининой семье. Клара Ильинична всю жизнь жила с семьёй, а тут оказалась одна среди чужих, незнакомых людей. Впервые задепрессовала. Но тут в октябре 1948, неожиданно к ним в командировку приехал тот Женя, вернее Евгений Григорьевич Калита. Он долго не тянул, а сходу предложил ей руку и сердце. Они поженились и она, как законная жена, переехала с ним в Чернигов. Он уже работал ассистентом в Черниговском учительском. 1 октября 1949 у них родился сын Юрий. Евгений поступил на заочное отделение Нежинского педагогического института, закончив которое поступил в аспирантуру при пединституте, досрочно написал и защитил диссертацию. После аспирантуры продолжал работать в Черниговском учительском вначале преподавателем, а после защиты диссертации - старшим преподавателем. Получив кандидатский диплом, стал доцентом. Клара Ильинична в это время учительствтвала в школе, а сын был в детском садике. В садиках тогда было много детей, по 40 в группе на одного воспитателя. Вот и не доглядели за Юрочкой. Зимой простудился, простуда перешла в пневмонию и 4 февраля 1954 он умер. Из депрессии Клару Ильиничну вывело только рождение 27 февраля 1955 дочери Леночки. Но только окончился декретный отпуск, как дочь пришлось отдать в ясли, а самой пойти в школу. Правда, теперь это была уже новая, огромная наша школа и она стала мамочкой для нашего класса. С нами была она больше, чем с родной дочерью, которая росла там, в яслях, затем в садике, затем в школе. Росла она независимой, ершистой, как когда-то её дядя Костя. Умом же пошла в отца. С медалью окончила школу, поступила и с красным дипломом окончила киевский политехнический институт. Распределилась в какой-то Черниговский закрытый почтовый ящик Союзного подчинения…
Евгений Григорьевич в это время создал в Черниговском учительском институте общетехнический факультет и стал его деканом. В Чернигове в эти времена вставали в строй капроновый завод и камвольно-суконный комбинат, завод силикатного кирпича, заработал на полную мощь ремзавод, началось строительство огромного радиозавода Союзного значения. Городу понадобились инженерные кадры. Евгений Григорьевич стал пробивать идею создания в Чернигове технического вуза. Такие вопросы решались не в Чернигове и даже не в Киеве, а в Москве. С огромными трудностями, пробил он в Москве создание филиала Политехнического института. Вначале для него через обком партии пробил бывший дом губернатора на Валу (сейчас там музей Тарновского) см.фото выше.
1 сентября 1960 филиал Киевского политехнического института в Чернигове открыл свои двери 175 студентам. Собственно говоря, общетехнический факультет Черниговского учительского института, с 20 преподавателями во главе с деканом Евгением Григорьевичем Калитой, просто поменял здание и хозяина. Теперь уже Евгений Григорьевич взялся за создание полноценного филиала. Он через Кабмин Украины пробил, чтобы Министерство высшего и среднего образования УССР издало приказ об организации с 1.09.1965 Черниговского филиала Киевского политехнического института в составе трёх факультетов –механического, технологического и общетехнического с контингентом студентов в 1100 человек, директором которого он и стал.
Но Евгению Григорьевичу этого было мало. Он ведь мечтал не о филиале, а об институте, который мог бы обеспечить разросшийся Чернигов нужными кадрами. Нужными Черниговщине, а не теми, которые порекомендует Киев. Идея хорошая и нужная. Но попробуй воплотить её в жизнь в нашем забюрократизированном обществе! Воплощение такой идеи может перевернуть всю твою жизнь, может даже стоить этой жизни! Так случилось и с Евгением Григорьевичем…
Я, да и все мои одноклассники, когда приезжаем в Чернигов, всегда связываемся с «Мамочкой Дюймовочкой». Звоним ей из своих дальних далей на праздники. Ведь для нас она свет того далёкого, счастливого Детства. Это сейчас оно нам всем кажется счастливым. Как ей кажется счастливой жизнь с мужем. В действительности мы все знаем, что трудности и нервотрёпки на работе всегда отражаются на семье. Это, пока муж был рядовым преподавателем учительского института и они жили в коммуналке, всё было хорошо. Но вот началась борьба вначале за факультет, затем за филиал. Начались бесконечные поездки в Киев и Москву. Получили отдельную квартиру. Теперь здесь решались с нужными людьми нужные вопросы. Как всегда в те и нынешние времена за рюмкой водки. Муж стал злым и раздражительным. Дочь работала на закрытом предприятие и домой приходила только спать. Насколько я знаю, в те времена у нас как раз начались работы над психотропным оружием. Через несколько лет работы Лена вдруг потеряла сон. Вообще не могла заснуть. Уволилась с работы, но всё равно не могла спать. Лучшие врачи ничего не могли найти. Что же. Такое бывает. Мы читаем в газетах о людях, которые не спят десятилетиями и ничего с ними плохого не происходит. Но Клару Ильиничну убедили отдать дочь в психбольницу к знакомым врачам. Она там могла свободно выходить в город (ей дали ключи). Но общение с сумасшедшими, решётки на окнах – только усилили депрессию. Нужно сказать, что в таких случаях есть одно верное народное средство. У моей матери было то же самое. Она поступила в мединститут. Когда была на практике в морге, один патологоанатом препарировал перед студентами свежий труп с ещё не застывшей полностью кровью, а второй в это время жрал бутерброд с колбасой. Мать от такого зрелища потеряла сознание, а затем вообще не могла спать ночами. Старый врач Коломацкий, знакомый бабушки ещё по дореволюционным временам, сказал ей, что всё пройдёт, после беременности и рождения ребёнка. Пока же стоит использовать ночное время для учёбы. Бабушка перевела мать в Черниговский учительский. Благодаря бессоннице, мать училась лучше других. Когда же забеременела и родила меня, психика полностью наладилась. У Дочери Клары Ильиничны также, после рождения сына Димы, всё вроде наладилось. Но затем начались неприятности у отца и на работе и бессонница с депрессией вернулись. Так и ушла она в мир иной молодой…
Это не могло не отразиться на здоровье и Клары Ильиничны, и Евгения Григорьевича. А тут ещё неприятности с созданием Технического института. Калита пока мог, всеми правдами и неправдами выбивал средства на строительство новых корпусов и общежитий для студентов, пока ещё филиала КПИ, хотя всё это рассчитывалось уже не на филиал, а на новый институт.
Но вот умер Брежнев. Затем умер Андропов, затем Черненко. С каждым новым вождём приходили новые люди, с которыми нужно было решать вопросы каждый раз по новому. Если раньше все вопросы решались за рюмкой водки или коньяка, то с началом горбачёвской антиалкогольной кампании они вообще перестали решаться. Очередной отказ в финансировании и заявление в Министерстве о том, что становиться актуальным вопрос не об открытии новых институтов, а об оптимизации высшего образования и закрытии филиалов Киевских вузов, в том числе и Черниговского филиала КПИ, привёл к тому, что 7 апреля 1985 Евгений Григорьевич скончался от обширного инфаркта…

Когда я приезжал со Львова в Чернигов, я всегда останавливался у своего институтского побратима Бори Пионтковского. Его квартира вначале проспекта Рокоссовского, который начинается напротив национального технического университета. Я часто ходил мимо тех корпусов к нашей однокласснице Рае Рыбаченко. И всегда резало сердце то, что нет ни на одном корпусе памятной доски с именем основателя этого института, отдавшего ему жизнь – Евгения Григорьевича Калиты!
Что ж «пришли иные времена, взошли иные времена» Скоро в порядке декоммунизации даже проспект Рокоссовского переименуют. Вон по ТВ показывают морды ОУНовцев, требующих сноса монумента Матери Родины - символа победы над фашизмов. Разве в таких условиях людям до памяти о тех, кто строил Державу, а не отгрызал от неё лакомые кусочки!
Знаете, кому-то судьба даёт жизнь лёгкую и богатую. Ни нашему, ни Клары Ильиничны поколениям такая Жизнь не досталась. Мы жили трудно, больно, горько и… счастливо. Мы творили Добро, не рассчитывая на благодарность. Но эта была наша Жизнь и мы можем, в отличие от нынешних, гордиться этой Жизнью. Конечно, у каждого из нас есть моменты, которые хочется забыть и я даже ухитряюсь не помнить их. Но зато у нас больше было того, что никогда не забудем. Вот и мы, до самых своих последних мгновений помним нашу «Мамочку Дюймовочку» Клару Ильиничну Калиту, выведшую нас в Большую Жизнь! А помните ли Вы своих учителей, звоните ли им, согреваете тёплым словом их одинокую старость?

К.т.н.Владимир Сиротенко(Вербицкий)