Пограничная речушка Деркул между Украиной и Россией, которая 15 лет объединяла меня с друзьями, в считаные месяцы разделила нас
Когда меня
спрашивают, бывала ли я в России, я не знаю, что ответить. Была пять раз или не
была никогда — оба ответа будут верными. Когда-то у нас была традиция — каждое
лето ездить отдыхать с палатками на Деркул — пограничную речушку между Украиной
и Россией. Вода, лес, палатки, три десятка музыкантов школьного оркестра и
несколько взрослых энтузиастов.
Украинская
сторона нас не устраивала категорически: берег обрывистый, деревья и кусты
стеной. А вот противоположный берег прекрасно подходил для палаточного городка:
поле, хороший подход к воде. Благо оказаться за рубежом было очень просто.
Чтобы
добраться до места стоянки, мы переходили через реку по железнодорожному мосту,
абсолютно свободно пересекая украинско-российскую границу. Ни блокпостов, ни
таможенных пунктов — только река. По мосту раз в день курсировал дизель-поезд
из Луганска до станции Митякинской в Ростовской области, в нескольких
километрах от границы.
Каждый
год наш лагерь располагался в одном и том же месте — в 200 м от
железнодорожного моста. Никаких признаков того, что мы находимся на территории
соседнего государства, там не было. Мы всегда везли с собой документы —
свидетельства о рождении, паспорта, — но ни разу за пять лет их никто так и не
проверил.
Общение
с российскими пограничниками и таможенниками сводилось к их периодическим
приходам в гости. «Музыкантам привет!» — громко восклицали они, заходя в наш
лагерь, где с удовольствием съедали несколько порций ужина. Кроме походной каши
в качестве «мзды» они брали песни и посиделки у костра.
«Обычно
ребята нормальные, неагрессивные, — вспоминала моя мама, которая выполняла в
нашем лагере функции медсестры. — Правда, выпить любили». Иногда после их
визитов наши взрослые оставались без запасов водки и коньяка. На том «договор с
таможней» и заканчивался.
Развлечением
для экстремалов были прогулки по высокой ферме железнодорожного моста. Туда —
сюда, Украина — Россия, Россия — Украина. В начале 2000-х только на этой высоте
удавалось поймать мобильную сеть и позвонить.
Там
с высоты птичьего полёта открывался красивейший вид на реку. Мелкая, максимум 1,5
м глубиной, она извивалась между полем и лесом, разделяя две страны. Иногда мы
видели колонны джипов, переезжающих Деркул на особенно мелких участках.
Говорят, с каждым годом контрабандистов становилось всё больше.
Но
нам было не до них. Мы беспрепятственно уходили вглубь России километра на
три-четыре. По лесу идти невыносимо — комары съедали заживо, — поэтому шли по
шпалам. «Шире шаг», — командовал руководитель нашего оркестра, подгоняя
отставших.
Главной
ближайшей достопримечательностью был 300-летний дуб и два подземных источника
возле него. По легенде — женский и мужской, с разной по вкусу водой. Из одного
полагалось пить, водой из другого — умываться. Одним летом неизвестно по каким
законам источники поменялись местами.
По
ежегодным фотографиям у дуба, которые хранятся у моей мамы, видно, как быстро
мы взрослели. Год прошёл — и мальчики, которых ещё вчера мы считали детьми,
красуются на снимках с бородой. Первая любовь, первый в жизни самогон, бутерброды
с примесью песка, ночные купания, посиделки у костра...
Повзрослев,
мы не раз хотели снова собраться в местах нашей юности. В 2009 году исполнилось
десять лет с момента нашей первой поездки на реку. Мы собирались отпраздновать
юбилей на Деркуле большой компанией — с семьями и детьми. Тогда не сложилось,
но мы решили, что уж на 15-летие, в 2014-м, нам ничто не помешает встретиться.
Но
вышло иначе. Река, которая долгие годы нас объединяла, разделила в считаные
месяцы. Наш главный гитарист теперь гражданин «Луганской народной республики». Девушка,
которой он очень нравился, бросила квартиру в Донецке и с четырёхмесячным сыном
вынуждена была бежать в Киев. Барабанщик — в Москве, бандурист — в Воронеже. Ещё
двое из нашей компании уехали — сначала в Винницу, затем в Ивано-Франковск — и
возвращаться уже не хотят.
Станцию
Митякинскую периодически обстреливают — российские военные обвиняют в этом
украинцев. А кто и зачем теперь пересекает Деркул по тропам контрабандистов, и
представлять не хочется.
Мы
до сих пор иногда списываемся — правда, с каждым днём общаться становится всё
сложнее. «Ты же журналист. Спроси там, в Киеве: когда нас уже перестанут
бомбить?» — спрашивает в переписке один из моих деркульских друзей. «Они что, с
ума посходили? Какая Новороссия?» — возмущается другой. Из-за событий на
востоке он потерял бизнес, который строил несколько лет.
За
то, что я, некогда жительница Алчевска и Луганска, «не видела войны», некоторые
меня тихо презирают. Я не бежала этим летом, как многие мои земляки, — я уехала
в Киев более десяти лет назад. Но в их глазах это не умаляет степени моей вины.
Кроме воспоминаний о Деркуле нас больше ничто не связывает.
Деркул
мне часто снится. В моём сне он такой же, как в 1999-м. Те же поля, тот же
хвойный лес на горизонте, те же назойливые комары и запах травы после дождя.
Вот только место нашей стоянки почему-то забетонировано.
Рубрика "Блоги читачів" є майданчиком вільної журналістики та не модерується редакцією. Користувачі самостійно завантажують свої матеріали на сайт. Редакція не поділяє позицію блогерів та не відповідає за достовірність викладених ними фактів.