Европа и Украина в плену мифов

Не нужно толковать пророссийские симпатии как антиевропейскость. На самом деле это просто мощное внутреннее желание построить эту самую цивилизованную европейскую страну, не портя отношений с РФ.

Готовя свою предыдущую заметку для брюссельского издания Euractiv под названием «Четыре мифа про Украину», я обращался в первую очередь к западной публике, представления которой о нашей стране часто ошибочны. Однако и у нас самих «мифотворчества» хватает, причем относительно своей же страны и соотечественников.

К примеру, как представителю Луганска часто приходится доказывать «своим», что нет, мы не «запроданцы» и не московские «казачки». Да, мы в большинстве своем говорим по-русски. Да, нам трудно, и нам не хочется смотреть на Россию как совсем чужую страну.

Но при этом нам не нравится идея, которую предлагают некоторые радикалы: давайте отпустим Донецк и Луганск своей дорогой, а сами будем строить цивилизованную европейскую страну. Не нравится, потому что цивилизованная европейская страна — это и наш путь. Не нужно толковать пророссийские симпатии Востока как антиевропейскость. На самом деле это просто мощное внутреннее желание построить эту самую цивилизованную европейскую страну, не портя отношений с Россией.

Все годы независимости мы жили с мифом о том, что Галичина тянет Украину в Европу, а Донбасс — в Россию. Печально, что он утвердился и в головах наших европейских друзей. Поэтому когда я встречаюсь с представителями Европейской комиссии или Европарламента, они искренне удивляются: «Как? Политик с Донбасса выступает за евроинтеграцию?». И еще больше удивляются, когда понимают, что да, действительно выступает.

Скажу больше — сегодня впервые в истории нашего государства именно восточноукраинская элита, в том числе промышленная, сознательно выступает за европейский, прозападный курс Украины. Это ли не мощный фактор повышения эффективности евроинтеграционных усилий и консолидации страны?

Еще один миф, засевший в головах некоторых европейских чиновников и политиков, заключается в том, что в Украине можно и нужно работать только с политическими силами, ныне пребывающими в оппозиции. Но разве непонятно, что такой подход крайне неконструктивен?

Не могу не упомянуть миф о замкнутости геополитического треугольника Брюссель—Киев—Москва. За прошедшее двадцатилетие украинской независимости нас постоянно ставили перед выбором: с кем вы? Куда вы? На Восток или на Запад? Откровенно говоря, эти призывы порвать с Россией ради Европейского союза, или наоборот, уже порядком утомили, поскольку это — философия слабых, а мы должны быть сильными.

Мне приятно, что наша внешняя политика от этого мифа избавилась, и сейчас государство реализовывает свой европейский выбор, никого не обманывая, ни перед кем не унижаясь и не сжигая мосты. Госсекретарь США Хиллари Клинтон метко назвала такой подход «стратегическим балансированием». Балансировать всегда сложно, но позитивный результат всегда более ощутим. Главное, что мы сохраняем самостоятельность, и теперь именно от нашей, а не какой-либо другой столицы зависит, что пройдет через Украину — европейский мост или европейская канава.

Контрпродуктивным, на мой взгляд, является миф о том, что «заграница нам поможет». Верить нужно прежде всего в себя, в свою страну. Мы не должны быть вечно просящими о помощи, тем более что «золотые» девяностые и двухтысячные, эпоха невиданного в истории реформаторского/благотворительного проекта под названием «расширение ЕС», к сожалению, прошли мимо нас.

Завершение того этапа европейской истории означает, что ЕС не станет финансировать наши реформы с таким рвением, как это делалось в Польше, Венгрии и других странах-кандидатах на вступление. Но не стоит слишком огорчаться по этому поводу. Кто-то может сказать: какое, мол, преодоление разделения между Востоком (не ЕС) и Западом (ЕС) Европы, если Восток (Россия) зачастую с подозрением смотрит на Запад, да и Запад (ЕС) нередко отвечает взаимностью? И как быть, если многие в России, да и в ЕС относятся к Украине без должного уважения?

Однозначного ответа на первый вопрос у меня нет. Пусть отвечают россияне и чиновники Евросоюза. Однако пройдет не так много времени, и простой экономический расчет заставит ЕС и Россию смотреть друг на друга с гораздо бОльшим уважением и интересом, нежели сейчас. Ибо ЕС имеет то, что нужно России, — технологии и инвестиции, а РФ обладает тем, что нужно Евросоюзу, — ресурсы и пространство.

Что касается уважения к Украине, то здесь наши усилия сковывает неспособность государств-членов ЕС достичь консенсуса и предоставить нам перспективу членства в Евросоюзе. Понятно, что для Украины этот вопрос принципиально важен, ведь в такой перспективе она видит признание евроинтеграционных усилий, проявление уважения к ней как к члену европейской семьи.

Пока очень сложно противостоять евроскептикам, если в разговоре с собственным избирателем в Донецке приходится признавать, что даже в таком амбициозном договоре, как Соглашение об ассоциации, определенные силы в Европе не хотят закрепить положение о европерспективе для нашей страны.

И Европа, и Россия будут уважать успешную Украину, успешную в экономическом и политическом отношениях. И тогда неприятных мифов будет значительно меньше.