Ботинки

В старших классах, в Бердичеве, у меня была только одна пара обуви.

Это были страшные ботинки производства местной фабрики. Выглядели они убитыми в хлам. Потому что даже когда они были новыми, они и тогда были убитыми. Натирай их кремом, не натирай – это ни на что не влияло. Другой обуви не было. Вы были старшеклассником? Помните, что такое для пацана  в  таком возрасте одежда, обувь?

Эти ботинки разрушали мою жизнь. Мне казалось, что все поголовно презирают и ненавидят меня. Я так комплексовал из-за них, мне было так стыдно и невыносимо, что, сидя за партой, я заслонял свои ноги сумкой с учебниками. Если бы была малейшая возможность, я просунул бы ступни сквозь щели досок школьного пола. А одноклассники – не все, конечно!  носили и Korando, и Simod, и даже белоснежные Reebос из кожзама, состоявшего вверху – из лопавшейся клеенки с мелом, внизу – серой ткани. Фирменные, классные кроссовки, за которыми надо было на протяжении целого выходного «виходити базар» на толкучке в самом Житомире или аж в Виннице! Которые можно было носить не снимая целый сезон, чтобы потом купить новые, не менее крутые!  А старые   в ы к и н у т ь. Еще одно слово и действие, которое молчаливо осуждалось в том социуме. Куда выкинуть? Еще годное! Выкинуть старое это было не намного проще, чем купить новое. А им это было так легко! Так изящно и изыскано! Так воздушно и привольно! Сесть в электричку, через пару часов быть на месте, потолкаться день -  и вот, у тебя на ногах снова сверкающее белое великолепие! Да под вареные «мальвины», да под свитер BOYS, да под пояс RIFLE и электронные МОNTANA на стальном браслете! Это убивало.

 А у меня не было вариантов и быть не могло. Были только эти ботинки. Не комплексовал я, глядя на обувь только одного одноклассника, который был из семьи с глубокой блатной традицией. И его отец, и трое старших братьев, все синие от крестов, куполов и эполетов, постоянно мотали длительные сроки, и мальчик ходил в  безобразных, рыжих от времени и носки флотских яловых «гадах», которые не только уродовали ногу (откуда и название) но и выглядели еще хуже, чем мои, но это не мешало ему тягать их с уркаганским шиком и удалью. Ну хоть кто-то.

Это пронзило меня в Лиссабоне на прошлой неделе.  Мы шли на очередное мероприятие Web Summit, я посмотрел на свои Toni Sabatini, ручной работы ботинки за 1000 долларов, модно и брутально состаренные по итальянскому вкусу этого года, и вдруг увидел на ногах те свои ботинки из старшей школы, принесшие мне столько стыда. Это было озарение. Наверное, так открывается третий глаз у брахманов. Это было, как удар доской по лицу. Я даже остановился, и спутники недоумевающе оглянулись, думая, что я подвернул ногу. Мы пошли дальше, и я на ходу все смотрел на свои новые ботинки, пока не начало резать в глазах. Сходство было поразительным. Как вышло, что то же самое, что сводило с  ума от безысходности в 16, в 40 воспето в GQ, как Italian Guy Style?

Я всю жизнь бежал, не останавливаясь. Сперва я думал, что уйду на пенсию в тридцать. Потом -  что в  тридцать пять. Теперь я знаю, что я не уйду на нее после сорока, как собирался еще пять лет назад. Потому что я  буду бежать. Бежать от страшных советских ботинок с картонной стелькой и твердой, как стекло, подошвой. Внешний вид которых приводил меня в отчаяние, и к этому невозможно было привыкнуть. Единственных на любые дожди, снега, холода. Я бежал от этих ботинок. Он бердичевского безысхода. От тупика в жизни, который замаячил, не успел я даже повзрослеть. От нищеты. От страха и пустоты, которые чувствуешь, когда думаешь, как жить завтра. Это – единственная и лучшая мотивация. Страх, что все вернется на круги своя. И это держит меня в движении каждый день, минуту, секунду. Несмотря на гардеробную, забитую сотнями пар дорогой обуви.

Смешно в этой истории то, что убегая от своих ботинок, я прибежал к другим, которые выглядят так же. Вся разница между ними – в 999 долларах. Те ботинки стоили, по справедливым расценкам, в районе доллара. Это была их красная цена. В этом разница у каждого между той жизнью, от которой он бежал и той, к которой прорвался. 999 долларов, от жизни за доллар, до тысячи, как символа. Поэтому люди не останавливаются. Поэтому стараются заработать, даже когда с точки зрения окружающих у них уже ну все есть. Дело не в том, что есть сейчас. Дело в том, чего не было  т о г д а.  Это сильнее, чем блажь или прихоть толстосума. Это не вытравить, как не стереть линии жизни с ладони.

И я знаю десятки таких людей. У них есть все. Но они бегут, чтобы не погрузиться в свой, а у каждого он свой, кошмар нищеты и провала. Хотя ну казалось бы…