Днюха и Кукан

Кукан не был моим другом. Он был просто парнем, которому были рады и которого любили все.

Это был человек-праздник. Если приходил Кукан, то начинался настоящий фестиваль. Парни считали за честь уверить его в нерушимой дружбе, а девушки проворно прыгали в его постель. Пиво и тот алкоголь, который считался элитным в Днепропетровске в 90-е, лились рекой без счета. У Кукана всегда были полные карманы травы. Он одалживал деньги всем, кто смог ему понравиться. Отдавать, естественно, было необязательно. Надо было просто нравиться. Он ходил в кедах на босу ногу, кожаных бейсбольных куртках с огромной цифрой на спине и самых дорогих шмотках из супермаркета «Триумф», где одевались местные бандиты и где все цифры были в долларах. Несрезанные ценники болтались на его одежде. Прическа у него была дикая – какой-то стог сена на голове. Ездил он только на такси. Друзей у Кукана было столько, что для того, чтобы все желающие смогли прийти поздравить его с Днем рождения, он арендовал самый большой рейв-клуб Днепропетровска на всю ночь. А сам, правда, уехал на море. Поэтому обильные признания в любви, лившиеся всю ночь со сцены под рейв, лились без него.

Прежде, чем я расскажу, в чем был секрет Кукана, я расскажу вам о другом парне при деньгах. На соседнем факультете учился человек по имени Днюха. Он был известен в узких кругах тем, что на каждой перемене с  точностью хронометра он выходил на задний двор, заходил за трансформаторную будку и выкуривал ровно один косяк. После чего он шел на лекции. Все лекции он посещал с педантичностью автомата. Он ровно сидел за самой задней партой. Его взгляд был устремлен вперед. Перед ним всегда лежала общая тетрадь, открытая на одной и той же чистой первой странице и шариковая ручка. Преподы избегали встречаться с ним взглядом, потому что его взгляд напоминал оптический прицел СВД. Днюха сдавал все сессии на отлично. Он окончил универ с красным дипломом, хотя два последних курса не появился там ни разу -  семейный бизнес. Он, в отличие от Кукана, одевался неброско: итальянские туфли; наглухо застегнутое под самый подбородок на все пуговицы кашемировое черное пальто до земли; черная кожаная фуражка-жириновка, нечто похожее позже по форме начали носить ГАИшники. Днюха был немногословен и неэмоционален. Он говорил мало. Он не делал лишних движений. Я даже не знаю, был ли он умен, настолько мало он говорил. Он жил в огромной сталинке на центральном проспекте, в самом центре города.  Ночи он проводил в клубах. Он был сыном родителей, говоря о делах которых, посвященные понижали голос и прежде чем начать говорить, тщательно осматривались. И он участвовал в семейном бизнесе. Однако его любили тоже. Потому что его возможности были безграничны. Стайка его поклонников в универе была маленькая и молчаливая. На них страшно было смотреть: 19-летние дети с  глазами убийц всегда вызывают ужас.

Теперь я  расскажу вам, почему любили Кукана. Потому что у него умерла бабушка. Ирония была в том, что квартира бабушки была на одной лестничной клетке с квартирой Днюхи. Когда бабушка умерла, Кукан оказался единственным наследником. Он срочно продал квартиру вместе со всем, что в ней было – включая клубочки шерсти с воткнутыми спицами и пуговицы в коробочках из-под конфет, и зажил. Он стал любимцем Днепропетровска. Его любили все. Днюха так не мог. Когда его одногруппнику пришлось срочно продавать новую «девятку», только что купленную в результате хитрой комбинации, первым, кому он ее предложил, был Днюха. Расчет был не тратить лишних движений и не сильно выходить на посторонних. Днюха сел в припаркованную под универом машину, с отсутствующим видом посидел за рулем, и с сожалением произнес: «Хорошая машина. Жалко, я бы ездил». На вопрос хозяина: «Так а шо тебе мешает, Днюха? Вот ключи!» Он ответил не понятно: «Гайки затянули слишком сильно». На вопрос «Где гайки затянули, у машины?» Он ответил: «У меня». И поддернув кашемировую полу пальто, вылез из машины в растоптанный снег.

Прошло 20 лет. Я не буду говорить вам, кто сейчас Днюха, заверю лишь, что семейный бизнес вывел его на самые верхние этажи власти в этой стране, а его могущество увеличилось пропорционально прошедшему с тех пор времени. Он по-прежнему немногословен и не публичен. Кайфовая жизнь Кукана продолжалась ровно одно лето. Уже в октябре он был точно тем же никем, каким был еще в марте. В тот год на всех дискотеках гремела песня: «Вот лето пролетело, нас оставив позади, но мы-то знаем, лучшее, конечно, впереди». Это была любимая песня Кукана. Недавно я  встретил его в центре – он с каким-то оборванцем тащил куда-то во дворы продетый на железную трубу электромотор без якоря.

Я рассказал это вот к чему: У меня никогда не было семьи с такими возможностями, как у Днюхи. Но несколько раз на меня сваливались ниоткуда дурные деньги, как у Кукана. Меня спасло только то, что на тот момент я  уже знал правило: «от любого дохода инвестируй в бизнес или в будущее 10%. От случайного дохода инвестируй 50% или больше».

Люди, которые получают мало, говорят: «Нам  и так не хватает, куда еще 10% откладывать!» Но от малого дохода и 10% - небольшая часть. Ее даже не ощутить. Здесь дело не в деньгах. А в том, что нет у таких людей никого, кто заставлял бы их говорить: «Гайки затянули слишком сильно».  Потому и денег нет. И у Днюхи, и у Кукана были деньги. Большие деньги. Но у  одного – системно и стабильно, безо всякого права творить над ними произвол. У другого – случайно и бесконтрольно. А могло бы быть все по-другому.

Все дело в произволе. Вашем произволе. Персональном.