Дипломатия

Мы едем с сыном на велосипеде. Темнеет, местность не знакомая, вокруг лес. Он знает, что он хочет спросить, но раздумывает, как именно спросить.

Мы едем с сыном на велосипеде. Темнеет, местность не знакомая, вокруг лес. Он знает, что он хочет спросить, но раздумывает, как именно спросить. Маленькие дети – гораздо более лучшие дипломаты, чем взрослые. Они еще не потеряли всё то, что было в наших душах в детстве и чего нет теперь. Наконец он говорит: «Папа, а мы точно знаем, куда ехать?» Я ему отвечаю, что точно, хотя на самом деле – не точно. Большинству взрослых, чтобы выдавить из себя это «мы», даже если речь и правда идет о «мы» а не о «ты» нужны просто неимоверные усилия. Некоторым для этого нужны тренинги, коучи, гуру личностного роста и коммуникации, некоторым -  дорогие психотерапевты.  «Мы» во взрослом мире нелегко сказать, не запнувшись и не задумавшись, не возьмут ли прямо сейчас с тебя плату за это «мы» - слишком большие авансы.

Мы привыкли пускать в ход войну впереди дипломатии, кто приучил нас к этому? Маршал Жуков, до конца жизни  искренне недоумевавший, почему Сталин не дал дойти советским войскам до Ла-Манша? Сериалы по телевизору, в которых десятилетиями крутые парни стреляли вместо разобраться? Теперь мы имеем свой, украинский сериал. Я смотрю его каждый день и уже посмотрел 1170 серий – ровно столько дней прошло с публикации указа № 405/2014. Школы, детсады и детские площадки, приучившие каждого из нас сначала бить а потом разбираться?

Первый шаг в конфликте – это дипломатия. Где нет дипломатии, там идет война. Неважно, что это за уровень – вашей кухни или государств. Я побывал в двух десятках стран за последние три года. Естественно, я  видел там и конфликты. И  я с интересом смотрел, что именно они делают, чтобы уладить конфликт. Ни разу не было случая, чтобы в конфликте не участвовала сторона, пытающаяся договориться при помощи разума и слов. Мой хороший друг-израильтянин был очень недоволен, когда узнал, что я иду гулять по блошиному рынку в арабский квартал в Яффо. На правах аборигена он рассказал мне, насколько там опасно. И даже там я видел, проходя мимо глухого проулка, как вспыхнувшая в  кафе ссора была быстро улажена присутствовавшими там.

Силовое решение любого конфликта – это последнее, что можно сделать, когда все остальные варианты не работают.

Пару дней назад я, въехав на парковку, увидел машину, запаркованную на разделительной полосе. В машине сидел водитель, его жена и двое детей. Моей машине место было, а вот третья уже не встала бы. Я подошел к машине и спокойно заметил, что третья машина не встанет, и спросил, не хочет ли человек перепарковаться. Тот ответил, что третья машина спокойно встанет здесь.  Я сказал, что она встанет, но тоже на разделительные полосы, а это такое же нарушение, как неправильная парковка. Дальше человек слушать не стал. Он вспылил, вышел из себя и стал орать, что ему наплевать, кто там как встанет, а полицию, если приедет, он видел в гробу. Мне было жаль, что это слышат его жена и дети, и я  на миг представил, что он творит дома. Я не стал злить его дальше, пожал плечами и отошел от машины. Я знаю, что могут такие люди. Обычно они выскакивают из машины и вцепляются в вас, даже не думая, что у вас может быть с собой оружие, или, когда вы уйдете, бросают камень в стекло и пр. Три последних года в нашей стране привели к тому, что теперь такие люди повсюду. Естественно, я не собирался с ним воевать. Я открыл машину и стал доставать портфель. Я услышал звук мотора. Этот человек, не прекращая кричать мне что-то съехал с того места, где стоял и запарковался правильно. Перед тем, как выключить мотор он ударил руками по рулю и выразительно посмотрел на меня.

Этот случай напоминает многое, что происходит в мире на наших глазах. Психи в машинах, заполненных женщинами и детьми, в разных формах, на разных уровнях. Психи, забывшие подумать, а что если человек, говорящий с ними, вооружен. Но оружие должно молчать. Должна говорить дипломатия. Всегда.