Нет смысла бежать

Немного о трудовых мигрантах. Все куда-то собираются ехать или движутся. Из одной страны в другую в поисках лучшей жизни и места под солнцем.

Но, если только вы не айтишник, да и то десятка-двух востребованных специальностей, вам двигаться по планете некуда. Почему? Потому что мигрантам в  чужой стране открыты одна-две ступени пирамиды Маслоу. Естественно,  нижние. В Израиле человек, который ездил туда со мной очень радовался обилию русскоговорящих и делился со мной: как здорово, повально все говорят на русском! Вот так страна! Заходишь в магазин -  девять из десяти на русском! Едешь в автобусе – девять из десяти на русском! Идешь по улице, не понял где ты – подходишь к любому дворнику и он говорит на русском почти всегда.  Да, все так, отвечал я. Но люди, с которыми общаюсь я, профессионалы верхнего уровня, среди них мало кто говорит на русском, и с  ними надо говорить либо на английском, либо на иврите. Потому что они редко когда из СССР, в основном они получали дорогое образование здесь, и делали дорогую карьеру здесь, и что-то стали представлять из себя здесь, никуда не уезжая.  А среди людей, у которых и жизнь поскромнее, и работа и запросы, и правда много русскоговорящих. И вообще людей из разных стран. Потому что трудно приехав куда-то, добиться звездных результатов. Нужно знать язык, как местные, получать/подтверждать диплом, как у местных, мыслить, как местная элита, быть пропитанным всем здешним, как местные. Странная иллюзия -  если ты не состоялся на родной земле, с родным языком, обычаями, окружающим, знакомым с детства, как ты станешь чем-то стоящим там, где вообще всё чужое?

В Израиле я часто вспоминал историю моего знакомого, на заре девяностых – умелого  удачливого фарцовщика и валютчика. Трехкомнатная квартира в  центре города, кофейная «девятка»,  ежевечерне – лучшие кабаки Днепропетровска, и весь образ жизни, который кое-кто еще помнит по началу девяностых. Он был уважаемым человеком. Но ему казалось, что в Совке у него недостаточно много свободы. Пространства развернуться, возможностей. Он не знал, что это не внешние условия, а  вещи, которые находятся внутри головы. И он уехал в Израиль.  Последние годы жизни он провел в съемной квартире на окраине Тель-Авива, а зарабатывал на жизнь, работая асфальтоукладчиком. Не думаю, что вы можете представить себе, что такое укладчик асфальта в Израиле. Я не знаю, почему он не вернулся в СССР как многие сделали потом.

Примерно то же самое, с вариациями, я видел у многих уезжавших туда советских специалистов: они сталкивались с тем, что им не подняться выше определенного, очень ограниченного уровня. Миграция – не та почва для успеха, где можно дать пышные всходы. Это удается одному из ста. В айти-сфере – чуть чаще. Я много езжу по миру. Чистых страниц в одном загранпаспорте мне хватает с моей интенсивностью переездов на год-полтора. Во всех странах я изучаю то, что меня интересует больше всего: возможности для бизнеса. И за столько лет я так и не увидел страны, где у нашего человека было бы больше возможностей, чем в Украине. Те, кто добились за границей чего-то в  бизнесе, здесь, с теми же способностями, умениями и затратами всего ресурса добились бы в десятки раз большего. Мне говорят: здесь слишком много всего, не дающего бизнесмену делать бизнес. Да, но оно знакомо, изучено, исхожено и впитано с воздухом. Представьте, в любой стране то же самое, только вид сбоку. Но только бизнесмен в проигрышном положении: он на чужом поле. И когда коллеги спрашивали меня, купил ли я  дом в Тель-Авиве, чтобы осесть на ПМЖ, я отвечал, что мне всё-таки лучше в Украине. Потому что миграция – это почти всегда мираж.