"Виктор Федорович в мировом синематографе-2"

«Даже в чужом отражении в зеркале можно разглядеть себя», - сказал древний мудрец, но его слова до сих пор актуальны для нашего народа и власти. 

***

«Где Шлем дел, лишенец?», - хмуро пробормотал Доцент, глядя на круглое лицо Главы Налоговой, который нелепо улыбаясь, показывал щербинку между зубов. «Я, я, я, понимаете, эти предприниматели совсем обнаглели – создают фиктивные фирмы, минимизируют налоги. Мы их давим, а они – живучие! Эта еще Розетка..», - бормотал невпопад Глава Налоговой, проводя потной рукой по коротко остриженной голове. «Ты на кого батон крошишь, падла? Какая Розетка? Людка Розетка из Рязани что ли? Ты с ней шуры-муры крутишь?», - небольшого роста Доцент стоял перед массивной фигурой Главы Налоговой и размахивал крупными кулаками возле его перепуганного и округлого, как шар, лица. «Слышишь ты, редиска, признавайся, где Шлем дел?, - подключился к разговору долговязый Хмырь, - а то тебе Доцент пасть порвет, моргало выколет…». Перед глазами Главы Налоговой поплыли круги, ему одновременно затошнило и захотелось есть, бросило в пот и стало морозить. Он не понимал, что от него хотят три пожилых женщины, одетые в серенькие пальто, в платках с мужскими лицами и наколками на руках. Вначале Глава Налоговой подумал, что это просто наезд со стороны старых регионалов. Потом, что это бабушки ошиблись адресом и пришли выбивать «витину тыщу». И хотя он ничего не понимал, но в голове у него широким списком прокручивалось множество названий фирм и имен бизнесменов, у которых можно выбить таинственный Шлем. Глава Налоговой с круглым лицом, нелепо улыбаясь, показывал щербинку между зубов, и уже был готов к работе.

***

Киса Воробьянинов в черном выцветшем фраке с протертыми рукавами стоял, держа флаг с партийной символикой. Рядом стояли какие-то незнакомые люди в диковинной одежде и с апатичным выражением лица, держащие большие плакаты с большими красными буквами. Некоторые слегка размахивали флагами на длинном древке. «Мадам, я не ел шесть дней. Madame, je n'ai pas mangé depuis six jours. Вот черт, никак не могу забыть», - думал предводитель русской демократии, пытаясь разглядеть в толпе Остапа, ушедшего пару часов назад. Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей появился эффектно. Недалеко от толпы остановились большое, черное лакированное авто из которого вначале появились ярко апельсиновые штиблеты, потом парусиновые брюки, а после во весь рост с широким белым шарфом, но без шляпы показался Остап. Ипполит Матвеевич притупив глаза начал усиленно раскачивать флагом с непонятными для него словами «Украина – Вперед». Среди вялого столпотворения стал выделяться какой-то старик, с широко выпущенными глазами, в черном с белыми пятнами истрепанном фраке, махавший так флагом, будто тонет и зовет на помощь. Свободной походной, расталкивая каких-то бабушек в сером одеянии, молодых людей с плакатами, великий комбинатор подошел к бывшему управляющему столом регистрации смертей и браков. «Киса, вы распугали все киевских голубей и бабушек. Остановитесь, не растрачивайте попусту здоровье. Я нашел еще один стул у одной барышни из Луганска, она его прихватила из дома на Туровской. Сделайте умное лицо – французский не забыли? Будете депутатом европарламента. Едем к ней», - слегка усмехаясь, сказал Остап, потянув за собой неуклюжего митинговальщика к королеве мороженого. «Madame, je n'ai pas mangé depuis six jours», - стал повторять в уме Киса, расталкивая локтями подмерзших бабулек, ожидающих 100 гривен за очередной митинг.

***

Чичиков стоял у окна. В кармане его темно серого сюртука, плотно облегавшего фигуру, виднелась какая-то цветная карточка. «Да-с», - проговорил вслух Павел Иванович, погруженный в свои мысли, в подробностях никому не ведомые. И когда мягкие изгибы мыслеизмышлений господина тихого и малоприметного, стоящего в каком-то овальном и покатом здании в городе N, перетекали, будто извилистая река, к чему-то светлому и приятного, так, что уголки его рта слегка согнулись в редкой улыбке, кто-то тронул его за плечо. «Что вы тут стоите?», - почти прошипел ему небольшого роста человек, с немного квадратной головой, покрытой седыми, словно слегка грязная соль, волосами. «Ах, Михаил Васильевич! Я вот достопочтеннейший государь подумал о тех былых днях, когда я бывало….», - и тут Чичиков запнулся. Вдруг он понял, что этот человек стоящий перед ним в странном зеленом сюртуке, с торчащей из кармана пачкой таких же цветных карточек, как у него, есть отображение его сегодняшней ипостаси. Так сказать новоявленная сущность новой и страной жизни, так непривычной для Павла Ивановича. Не говоря ни слова, два господина – Чичиков и Чечетов молча вошли в полупустой зал Верховной Рады, огибая ряд пустых кресел, углубились в скопище «мертвых душ». 

***

«Ку-у-у», - раздался протяжный крик где-то недалеко за горбатым грязноватым барханом. «Дядя Витя, я вот давно вас хотел спросить, а вы зачем в магазин пошли», - спросил Гедеван Александрович Кулиняк, натянув мохнатую шапку-ушанку поглубже на голову и придвинув к себе скрипку. Смеркалось. Вдалеке пролетел чей-то пепелац. Виктор Федорович молчал, погруженный в свои мысли, разглядывая пляску  синеватых и тонких языков пламени маленького костра. «Людка, родная, зараза, сдались тебе эти макароны», - подумал дядя Витя, вздрогнув от веяния холодного ветра, нахлынувшего откуда-то с востока, как внезапное покращення. «Да, вот я за макаронами…», - спустя десять минут начал отвечать донецкий прораб, как прямо перед ними возникло две фигуры чатланя и пацака. «Ку, дядя Витя, - сказал Уэф, слегка присев, согнув толстые, короткие ноги, - Я говорил, что скрипач не нужен? Говорил?». Кулиняк нервно зашевелился, бесшумно придвинув скрипку между ног. «В общем, так, дядя Витя, - сказал долговязый Би, посмотрев на него грустными, почти полными слез глазами, - ты нам десять ящиков КЦ, а мы тебе вертолет, охрану, Ганню и усадьбу в Межгорье». Тут он оттер грязным с дырками рукавом одинокую слезу со щетинистой щеки. «Соглашайся, дядя Витя», - подключился пацак, присев еще глубже, так что затрещали его рваные с пятнами штаны, и он чуть не рухнул на песок… Прошло много космических лет и улетело много комической пыли во Вселенной, а дядя Витя все также любил выезжать из Межьгорья с мигалками, ожидая по старой привычке, услышать от местных пацаков протяжное: «Ку-у-у».