За кулисами Нацбеста

В этом году я была в составе большого жюри престижной российской литературной премии Национальный бестселлер.

Нацбест – детище эксцентричного, но серьезного петербургского литературного критика Виктора Топорова  в сотрудничестве с известным книжным обозревателем Вадимом Левенталем.  Цель премии – «вскрыть невостребованный иными средствами рыночный потенциал отличающихся высокой художественностью и/или иными достоинствами прозаических произведений». Все здесь нацелено на независимость и беспристрастность, и доходит до того, что в лидеры выходят авторы, которые бесят Топорова. А когда он недоволен, это видно! Дмитрий Быков, к негодованию темпераментного мэтра, дважды получал Нацбест, вся культурная общественность любовалась этой грозой. В нынешнем году Илдар Абузяров, под скорбные проклятия Виктора Леонидовича, даже делавшего вид, что он забыл имя татарского выскочки,  нагло вошел в шорт-лист, и кто знает, не унесет ли он следующий конверт.

Организаторы не могут и не хотят ни на кого влиять. Каждый год они приглашают номинаторов – людей, которые имеют право выдвинуть какое-либо произведение какого-либо писателя. Тот, кто номинировал победителя, получает десятую часть от 250 тысяч рублей –  размер премии. В этом году три человека выдвинули роман «В Сырах» Эдуарда Лимонова. Если номинатор не знаком с лимоновыми, то выдвигает тех, с кем он знаком. Можно даже совершить акт самовыдвижения. В прошлом году я была номинатором и сначала предложила «Ворошиловград» Жадана в русском переводе, но мне сказали, что переводные произведения не принимаются. Тогда я выдвинула «Истеми» Алексея Никитина, как раз собравшего в России хорошую прессу. Нашлись добрые люди, которые выдвинули его второй роман «Маджонг», вышедший в том же «Ад Маргинеме» в том же году, голоса жюри разделились, и, короче, победил вовсе не Алексей Никитин, что весьма обидно, т.к. он – мой муж.

Итак, номинанты выдвигают около 50-ти претендентов. Большое жюри, состоящее из литераторов, живущих в разных городах и странах, читает их произведения и голосует по принципу 3 бала – наиболее понравившемуся произведению и 1 балл – еще одному. Формируется шорт-лист, который рассматривает малое жюри, где кроме писателей и искусствоведов, присутствуют медийные персоны – Шнур, Ксюша Собчак…

Быть в большом жюри Нацбеста – интересно. Это значит, что у тебя есть возможность ознакомиться с лучшими произведениями российской словесности и еще и обсудить их с замечательными людьми на фейсбуке. Ты не только не тратишь деньги на покупку книг, но даже наоборот, тебе платят за рецензии. А это отдельное удовольствие, потому что звездным авторам очень важно знать, что ты о них думаешь. Уж как мне давно хотелось высказать Гришковцу то, что я о нем думаю – не выдержала, написала стихами. Правда, ответа не было.

Больше всего мне понравился роман Артура Соломонова о том, как неудачливому актеру предложили роль Джульетты. Все в нем мне показалось хорошо – и мысли, и язык, и архитектура текста, и характеры героев. Но я не голосовала за него, понимая, что остальные члены жюри, далекие от театра, всей этой роскоши не оценят. О широкой публике уж молчу. Также в числе претендентов был интересный писатель Сергей Носов. Но ему не повезло, электронная версия его книги, предоставленная нам для чтения, оказалась с мелким шрифтом. Максиму Кантору же наоборот повезло. У него огромный роман. Большую часть объема его произведения составляют многословные размышления. Каждая мысль повторяется не единожды, и не дважды. Под конец это здорово надоедает, и читаешь, чтобы узнать, кто убил шофера. Но на этот вопрос ответа не получаешь, только горы компромата на убиенного – он и шофер, и проститутка, и лидер национально-освободительного движения одного из восточных народов. Абыдна, слюшай, да. Так вот. Полагаю, многие члены большого жюри прочитывали лишь начало произведений, и поэтому  именно голосовали за Кантора.

Обращал на себя внимание и текст Фигля-Мигля. Сразу было видно, что пишет женщина, остроумно и афористично, с определенным знанием жизни, с первозданным неприятием особей своего пола. В позапрошлом году в финале ее зарубила мудрая Ксюша Собчак, отдав премию Дмитрию Быкову. Правильно! Человек под псевдонимом, да еще Фигль-Мигль, да еще женщина, – за слова и действия свои не отвечает. А Быков – это Быков, он имеет реальный вес.

Я отдала свои три балла Илдару Абузярову. Изо всех представленных авторов он был единственным, кто действительно писал для людей. Водолазкин скорее имитировал народность, а Гришковец прямо обращался к Андрею Тарковскому как к единственному достойному его собеседнику. Абузяров же встал на сторону гастарбайтеров из восточных стран, подрабатывающих шоферами, тех самых, столь странно охарактеризованных Кантором, создал для них революционную сказку. Когда ты пишешь для людей, ты тем самым поворачиваешься задом к литературной критике. Вдобавок и темперамент, и увлеченность идеями, и жажда справедливости – все это тоже не нравится тонко воспитанным эстетам. А если ты еще и твое вероисповедание вызывает вопросы... Однако все это, как и практически отсутствие ненормативной лексики  – рыночный потенциал, который я попыталась выявить.

Один балл я отдала Александру Кану за его воспоминания о Курехине. Он молодец, что столько вспомнил. На этом моя роль в Нацбесте закончилась.

Тут произошла легкая заварушка со сменой спонсора, но, в общем-то, никто не сомневался, что такая крутая премия – это гомерический и очень солидный пиар за довольно небольшую сумму. Телекомпания «Централ партнершип» и телеканал «2х2» - новые спонсоры Нацбеста.

Малое жюри, в составе которого был, кстати, отвергнутый претендент Сергей Жадан, рассматривало шесть произведений – «Красный свет» Максима Кантора, «Лавр» Евгения Водолазкина, «Мутабор» Илдара Абузярова,  «Царство мертвых» Ольги Погодиной-Кузьминой, «Видоискательница» Софьи Куприяшиной и «Волки и медведи» Фигля-Мигля. Мне это увиделось как состязание трех идей: а давайте сокрушать стереотипы, а давайте продвигать национальные культуры и а давайте книги будут писать филологические девы.

Победила последняя идея. Фигль-Мигль получила Нацбест. Голоса жюри разделились поровну между ней и Кантором, но решение председателя жюри – на этот раз мужчины –было в ее пользу. Она вышла вся в очках, отказалась называть свое имя, отчеканила: «Служу Отечеству» и больше ничего не исполнила. Журналисты раскопали, что ее зовут Екатерина Чеботарева, с наслаждением объявили ее возраст,  пришли к ней домой, но она отказалась с ними беседовать. Значит, скоро мы увидим фотографии белья, похожего на ее белье, ознакомимся с биографиями мужчин, с которыми у нее ничего не было, и поисковик станет выдавать расписание ее месячных, неправильное. На блогах пишут, что, мол, пресса скоро потеряет интерес к Фиглю-Миглю. Может, и потеряет, но сперва порвет ее, как тузик – грелку.