20
Verlorner Posten in dem Freiheitskriege,
Hielt ich seit dreißig Jahren treulich aus.
Ich kämpfe ohne Hoffnung, daß ich siege,
Ich wußte, nie komm ich gesund nach Haus.
Ich wachte Tag und Nacht - Ich konnt nicht schlafen,
Wie in dem Lagerzelt der Freunde Schar -
(Auch hielt das laute Schnarchen dieser Braven
Mich wach, wenn ich ein bißchen schlummrig war).
In jenen Nächten hat Langweil' ergriffen
Mich oft, auch Furcht - (nur Narren fürchten nichts) -
Sie zu verscheuchen, hab ich dann gepfiffen
Die frechen Reime eines Spottgedichts.
Ja, wachsam stand ich, das Gewehr im Arme,
Und nahte irgendein verdächt'ger Gauch,
So schoß ich gut und jagt ihm eine warme,
Brühwarme Kugel in den schnöden Bauch.
Mitunter freilich mocht es sich ereignen.
Daß solch ein schlechter Gauch gleichfalls sehr gut
Zu schießen wußte - ach, ich kann's nicht leugnen -
Die Wunden klaffen - es verströmt mein Blut.
Ein Posten ist vakant! - Die Wunden klaffen -
Der eine fällt, die andern rücken nach -
Doch fall ich unbesiegt, und meine Waffen
Sind nicht gebrochen - nur mein Herze brach.
***
Стояв на чатах я в війні за волю
аж тридцять літ забутим вартовим.
Боровся без надії, гинув з болю;
я знав – не вийду з боїська живим.
Як день, так ніч я чатував. Не спалось
мені, як товариству по шатрах,
а ледве трошки і мені дрімалось, –
вони схропнуть – і знов я на ногах!
Нудьга бере було вночі на варті
та й страх (не знають страху лиш дурні),
щоб те розбити, зло зривав я в жарті;
і свист і глум були мої пісні.
Було не сплю та зброю все готую.
Ось тільки йде який мерзенний шпиг –
гарячим оливом так влучно почастую,
що звалиться поганець миттю з ніг.
Так чатував я невсипуще й збройно.
Було дивлюсь – непевне щось іде –
я й почастую оливом так гойно
погане черево – аж загуде !
Та часом… треба щиро говорити…
поганець був до бою теж готов
і бив незгірш… Ох, ніде правди діти!
я весь поранений… я трачу кров…
Впав вартовий! на рани знемагає…
Один упав, то другі прийдуть в час…
Я неподоланий… глянь, зброя сяє…
Се тільки серце розірвалось – враз!
(Пер. Леси Украинки)
***
«Enfant perdu» - в буквальном переводе в французского «потерянное дитя», но использовалось это выражение в смысле «Смертник» — так во французской армии называли солдат, которые выполняли приказы, обрекающие их на гибель – шли в атаку в авангарде наступающего военного отряда или стояли на часах на удаленном посту охранения…
Впервые это стихотворение на русский язык перевел 1864 году сыльно-каторжный Михаил Ларионович Михайлов, мотая свой срок в деревне Кадая, возле Нерчинского завода.
Рудники надломили его и без того не очень крепкое здоровье. Жить поэту переводчику оставалось менее года. То есть был он к смерти куда ближе, чем автор стихотворения.
(С) Д. Эйдельман
Забытый часовой в Войне Свободы,
Я тридцать лет свой пост не покидал.
Победы я не ждал, сражаясь годы;
Что не вернусь, не уцелею, знал.
Я день и ночь стоял не засыпая,
Пока в палатках храбрые друзья
Все спали, громким храпом не давая
Забыться мне, хоть и вздремнул бы я.
А ночью — скука, да и страх порою...
(Дурак лишь не боится ничего.)
Я бойким свистом или песнью злою
Их отгонял от сердца моего.
Ружье в руках, всегда на страже ухо...
Чуть тварь какую близко разгляжу,
Уж не уйдет! Как раз дрянное брюхо
Насквозь горячей пулей просажу
Случалось, и такая тварь, бывало,
Прицелится — и метко попадет.
Не утаю — теперь в том проку мало --
Я весь изранен; кровь моя течет.
Где ж смена? Кровь течет; слабеет тело.
Один упал — другие подходи!
Но я не побежден: оружье цело,
Лишь сердце порвалось в моей груди.
Гораздо лучше известен перевод Вильгельма Левика
Как часовой, на рубеже Свободы
Лицом к врагу стоял я тридцать лет.
Я знал, что здесь мои промчатся годы,
И я не ждал ни славы, ни побед.
Пока друзья храпели беззаботно,
Я бодрствовал, глаза вперив во мрак.
(В иные дни прилег бы сам охотно,
Но спать не мог под храп лихих вояк.)
Порой от страха сердце холодело
(Ничто не страшно только дураку!) —
Для бодрости высвистывал я смело
Сатиры злой звенящую строку.
Ружье в руке, всегда на страже ухо —
Кто б ни был враг, ему один конец!
Вогнал я многим в мерзостное брюхо
Мой раскаленный, мстительный свинец.
Но что таить! И враг стрелял порою
Без промаха! — забыл я ранам счет.
Теперь — увы! я все равно не скрою —
Слабеет тело, кровь моя течет...
Свободен пост! Мое слабеет тело...
Один упал — идут другие вслед.
Я не сдаюсь! Мое оружье цело!
Но в этом сердце крови больше нет.