Людмила Улицкая: почему я не боюсь Владимира Путина

"The Guardian", Великобритания автор: Элизабет Дэй (Elizabeth Day)

Людмила Улицкая не любит привлекать к себе внимание. На вид это скромная, тихая 68-летняя бабушка с седыми стрижеными волосами и небольшими элегантными руками. Она не считает себя исключительной. «Я одна из тех людей, которые просто любят жить», - говорит она, слегка пожимая плечами и усаживаясь в насквозь продуваемом фойе лондонского отеля.

Но этот застенчивый, скромный человек является одним из ведущих российских современных романистов и главных защитников свободы выражения мнений. Она начала писать почти случайно, когда в 1960-е тогдашние советские власти уволили ее с работы, как генетика, и обвинили в диссидентской деятельности. «Я совершенно ошибочно полагала, что ученые свободнее [чем художники], - написала она в прошлом. - Конечно, со временем все эти иллюзии были разрушены».

Ее книги и рассказы были переведены на несколько языков – она в настоящее время находится в Великобритании, чтобы содействовать изданию на английском языке своего романа «Даниэль Штайн, переводчик», который выходит в июле. Она была первой женщиной, выигравшей русский эквивалент премии «Букер», а в последнее время вызывает бурные дискуссии и признание публикация ее переписки с заключенным миллиардером Михаилом Ходорковским. На этой неделе она будет выступать в лондонском Центре внешней политики о личной и политической свободах в России, рассказывая о том, что значит быть художником в государстве под руководством Владимира Путина – человека, известного своей нетерпимостью к свободе слова и уважению прав человека.

«Я не боюсь, - настаивает Улицкая, говоря через переводчика. - По сравнению со сталинской эпохой наше нынешнее правительство - это кошечка с мягкими лапками ... Сказав это, я считаю, что Ходорковский находится в тюрьме потому, что все общество так запугано, что никто не встал на его защиту. Были угрозы: суд боялся, свидетели, судья, потому что никто не имел смелости говорить, и это печалит меня. Такая потеря достоинства расстраивает меня, потому что наше общество только-только начало преодолевать страх после стольких лет репрессивного правления. Страх в очередной раз начал охватывать русский народ».

Ходорковский, бывший глава нефтяного гиганта ЮКОС и некогда богатейший человек России, был заключен в тюрьму на восемь лет в 2005 году вместе со своим деловым партнером после того, как был признан виновным в хищении нефти на сумму более 16,3 миллиарда фунтов стерлингов у своей собственной компании и в отмывании доходов. Адвокаты Ходорковского утверждают, что обвинения являются абсурдными и основаны на непонимании нормальной деловой практики. Их клиент, по их мнению, является политическим заключенным и символом коррумпированной судебной системы России – это мнение поддерживает Улицкая. «Я абсолютно убеждена, что все обвинения абсурдны, - говорит она. - Все началось с уклонения от уплаты налогов, а затем их раздули сверх меры. Следующим обвинением было воровство, что совершенно абсурдно, потому что вы не можете украсть у самого себя».

В декабре бывший бизнесмен был осужден по новым обвинениям в мошенничестве, это решение широко осуждается на Западе как политически мотивированная месть за открытое неповиновение Ходорковского Кремлю – в прошлом олигарх не скрывал своей поддержки либеральных противников Путина. Сейчас он лишен свободы до 2014 года.

Улицкая начала писать заключенному олигарху в 2008 году, направляя свои письма к нему в трудовой лагерь советской эпохи в Восточной Сибири, где он отбывал заключение. Переписка длилась чуть меньше года, и в их письмах было все – от вопросов личного характера до политической мотивации. Вначале Улицкая не ожидала обнаружить, что у них так много общего. Дочь двух ученых, она выросла в Москве с врожденным недоверием к власти после того, как оба ее деда были заключены в тюрьму при сталинском режиме. В отличие от этого, родители Ходорковского работали на советском заводе, и в юности он был верным членом комсомола, молодежного крыла Коммунистической партии. Повзрослев, он стал одним из наиболее близких советников Бориса Ельцина. Но постепенно она научилась уважать его.

«Я много ездила по России, и постоянно сталкивалась с различными следами его благотворительной деятельности, - говорит Улицкая. - Он потратил много денег на образование, создание детских домов, оснащение школ современным компьютерным оборудованием. Я поддерживаю Ходорковского в первую очередь за то, сколько денег он потратил на благотворительную деятельность».

«В России существует сильный разрыва между богатыми и бедными – в такой мере, что, я чувствую, страна находится на грани гражданской войны. Зарплата гражданского служащего может быть в сотни тысяч раз меньше, чем у бизнесмена. Это вызывает огромное раздражение, особенно когда люди демонстрируют свое богатство, со всеми своими мехами и внешним шиком. Я надеюсь, что следующее поколение будет более образованным, чтобы тратить свои деньги с умом и милосердно. И для меня первым человеком, осознавшим, что необходимо действовать так, был Ходорковский».

В тюрьме, по ее словам, бизнесмен «сильно вырос, как человек, и я действительно восхищаюсь тем, как он ведет себя в последние несколько лет, несмотря на мучения, которые испытали он и его семья. Он является выдающейся личностью».

Когда два года назад письма были опубликованы в виде книги Улицкой «Михаил Ходорковский: Статьи, диалоги, интервью», она стала частью обширной лагерной литературы России. ГУЛАГ уже давно занимает важное положение в сознании россиян из-за писателей-диссидентов – от Александра Солженицына, который верил, что тюремное заключение может стать преобразующим опытом, несмотря на его исходную бесчеловечность, до Варлама Шаламова, который считал, что лишение свободы не дает ничего цивилизованного. В своих письмах Ходорковский признал, что он «ближе к Шаламову, чем Солженицыну». Тюрьма – место антикультуры и антицивилизации. Хорошее есть зло, а ложь истинна».

Но какое бы личное спасение ни нашел для себя Ходорковский, Улицкая признает, что реальность жестока. «Вообще, любой, кто выходит из российской тюрьмы, физически и эмоционально искалечен, - говорит она. - Полтора года назад в России было 900 тысяч заключенных, и большинство из них сидели не за тяжкие преступления, а за финансовые нарушения, однако их наказание такое же, как если бы они убили кого-то».

Действительно, в статье Wall Street Journal в 2008 году зарубежный обозреватель Брет Стивенс (Bret Stephens) предположил, что Путин все чаще использует сфабрикованные обвинения в финансовых махинациях, чтобы упрятать политических противников или нежелательных бизнес-конкурентов за решетку. Стивенс отметил, что в сталинской России можно попасть в тюрьму ни за что, и потом так же еще раз: «Граница между "нечто" и "ничто" становится все более размытой».

С учетом ее откровенного характера, можно было бы понять, что Улицкой непросто у себя на родине или она опасается за свою семью – она живет в Москве со своим мужем, художником, и у нее есть двое взрослых сыновей. Но она настаивает, что чувствует себя «совершенно свободной» и в качестве шутки уволила Путина.

«В целом я не большой поклонник власти. В каждом обществе правительство подавляет личность, так или иначе. - Она делает такой жест руками, как будто отжимает кухонное полотенце. - Вот почему я всегда на стороне частного лица».

А как складывается ее повседневная жизнь в России? Она чувствует, что ей приходится идти на компромисс со своей творческой принципиальностью, чтобы государство было довольно? Она качает головой. «Давайте будем честными: президенты и лидеры не гении. Если бы они были гениями, они бы пошли в другие сферы - не в политику».

«Мне кажется, Путин, как человек пока еще не вполне совершеннолетний, не очень зрелый. Все сюжеты о нем, которые мы видим по государственному телевидению, это восхождение Путина на Эверест, или борьба с тигром, или тушение пожара. Это просто такие шутки, игры мачо».

«Но если я хочу судить о Владимире Путине как о политике, то вот мои претензии. Наша страна в ужасном состоянии. Школы и больницы не получают достаточного финансирования, наши пенсионеры на грани нищеты, и состояние нашей армии шокирует. Наши солдаты недоедают и живут в антисанитарных условиях».

Улицкая по-прежнему общается с Ходорковским, хотя она никогда не встречалась с ним. Она была на его суде в декабре, когда он предстал перед судом в клетке из пуленепробиваемого стекла. «Все это трогает за душу, - говорит она. - Очень удручающее зрелище. Когда я представляю, во сколько весь процесс обошелся российскому правительству, меня расстраивает, что деньги не были потрачены более лучшим, более конструктивным образом».

Тем не менее, она с оптимизмом смотрит в будущее – «Я смотрю на него с огромным интересом», - говорит она, - и получает удовольствие от пребывания в Лондоне «из-за всех цветущих деревьев».

Когда-нибудь она получала угрозы за свою публичную поддержку Михаила Ходорковского, самого известного заключенного России? «Нет», - говорит она, отодвигая свой стул и собираясь уходить. А потом добавляет с блеском в глазах: «Но если получу, я дам вам знать».

ПИСАТЕЛИ – ДИССИДЕНТЫ

Лев Толстой (1828-1910)

С помпой признанный лучшим писателем России, Толстой закончил свою жизнь, уйдя в добровольное изгнание из своего родового имения. Столетие со дня его смерти в прошлом году было в значительной степени проигнорировано российской властью.

Федор Достоевский (1821-1881)

Главный конкурент Толстого за звание величайшего романиста России был арестован в 1849 году как член кружка Петрашевского, интеллектуальной группы, которая распространяла социалистическое мышление. Приговорен к смертной казни, но был подвергнут имитации казни и сослан в Сибирь. Опыт каторжных работ в последующие четыре года оказал глубокое влияние на его будущую карьеру.

Андрей Платонов (1899-1951)

Хотя его шедевр – «Котлован» - не был опубликован при его жизни, платоновская «Хроника бедного человека» 1930 года была осуждена Сталиным, как «рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания политики коллективизации». Рецензия на роман положила конец его литературной карьере. Он умер в нищете и безвестности в 1951 году.

Александр Солженицын (1918-2008)

Лауреат Нобелевской премии сделал больше, чем любой другой писатель, для изображения ужаса лагерей, в которые он был сослан в 1945 году за критику Сталина. Ко времени своего освобождения в 1953 году, он стал убежденным диссидентом. После публикации «Архипелага ГУЛАГ» в 1973 году он был выслан из России и обосновался в США.