Старушки на скамейке у подъезда

… или незалеченные раны прошлой войны.

У подъезда моего дома стоит банальная лавочка. Место встречи и общения старушек. В скромных платочках, застиранных халатах, здесь, за вязкой очередного носка они обмениваются горестями и бедами, жалуются на изменчивую погоду, от которой постоянно ломит кости. Дети войны. Некогда верный электорат сине-белых. Мотивация: «Він старенький, ми старенькі, може, він нашу старість пожаліє». Повышение цен на  продукты и оплаты коммунальных услуг сильно ударило их по карману. Обещанные субсудии не спасают – у одной имеется дача, 4 сотки, где в буйных зарослях пышной амброзии  затерялось пару грядок картошки и помидор. Другая вообще олигарх – после смерти мужа ей досталась ржавая «копейка», на ней обычно ездит сын, который от хронического безденежья подался на заработки в Россию.

Дети войны. Они сами наивны, как дети. И также беспомощны перед бездушной чиновничьей машиной.

Милые,  трогательные старушки. Чьи-то недолюбленные невесты. Одинокие на старости.

С той войны  прошло больше 70 лет. Что осталось в памяти? Потрепанные, пожелтевшие фотографии, рассказы близких и родных, которых осталось немного, сохраившие эти ужасы глазами ребенка. Для них даже статус придумали социалисты Мороза в погоне за очередным электоральным укосом – «дети войны». Как будто могут быть и внуки, и правнуки войны. Статус этот, кроме лишнего болезненного напоминания, никаких других дивидентов практически и не приносит – казна пуста. Что недокрадено – списали на Евро. Обязательства государства по отношению к этой категории граждан хронически не выполняются. Идти в суд? Некоторые уже сходили. И даже выиграли. Но удовольствия мало – есть  закорючки в законодательстве, благодаря которым  все ваши судебные праведные решения – «до  дупы кари очи».  Например, Конституционный суд разрешил Пенсионному фонду не выплачивать социальной помощи, назначенной по решению суда, если на эти выплаты не хватает средств в государственном бюджете.

У многих банально нет силы, здоровья и средств судиться с государством. Получается замкнутый круг. Есть статус – нету толку. Лиш горькая обида обездоленных людей. И лишнее напоминание о перенесенных горестях.

Они уходят тихо и незаметно. Как ушли и ветераны. Возникает вопрос, кто же тогда вышагивает так гордо бодрячком  на парадах 9 мая? Несложные математические подсчеты дают цифру никак не менше 84. Это столько лет должно быть самому молодому ветерану Великой Отечественной.  2012-1945= 67 лет, столько  прошло с окончания войны. Плюс 17 лет самому молодому солдату («сынов полка» было не так уж и много). Вот и выходит  84 года. Скажите, много их осталось, учитывая фронтовые ранения да и просто болезни по возрасту? Много у них сил на придти на  «фронтовые» 100 грамм и котелок солдатской каши с барского плеча очередного кандидата, использующего доверчивых стариков как фон?

Тогда кто же шагает так браво по Крещатику и звонко раздает интервью?

Почти 70 лет нет войны. А мы все так и не залечим ее раны….