«Бунт-11» — кто виноват?

Эксклюзивный репортаж из Черноморской исправительной колонии №74 (Одесса) Еженедельник 2000 — Держава — У черты

5 июня 2012 г. в женской Черноморской исправительной колонии №74 (Одесса) случилось ЧП: сразу 11 осужденных порезали себе животы и руки в знак протеста против нечеловеческих условий содержания. Кроме того, по их утверждению, они принуждались к сотрудничеству с оперативниками.

Происшествие стало резонансным. Прошло почти полгода, но жалобы от отбывающих наказание и их родителей продолжают поступать. Мы решили разобраться в ситуации. По разрешению Государственной пенитенциарной службы (ГПСУ), выданному ВБО «Всеукраинское движение в поддержку бывших заключенных «Преодоление», мы посетили ЧИК-74, где встретились с представителями конфликтующих сторон.

Прогулочный дворик для малышей и их мам

По ту сторону забора

Исходя из жалоб, причинами лагерного бунта стало пренебрежительное отношение администрации колонии к детям и матерям (при ЧИК-74 функционирует детский дом), неоказание медпомощи ВИЧ-инфицированным и переболевшим туберкулезом, игнорирование прав осужденных, аморальное отношение, превышение полномочий оперуполномоченными, ужасные бытовые условия. Также — ограничение телефонных разговоров (5 минут раз в 10 дней), невыполнимые нормы выработки, ограничение в одежде приказом внутреннего распорядка, моральное и психологическое давление начальника оперчасти Ирины Кириязевой на подопечных.

Указывалось, что одни осужденные (подконтрольные оперчасти) могут избивать других по указанию начальника оперчасти. За малейшие нарушения женщинам грозит ДИЗО (дисциплинарный изолятор) и ПКТ (помещение камерного типа). А после попытки коллективного членовредительства администрация ужесточила режим, сделав пребывание в колонии для группы лиц невыносимым.

Допуск журналиста на посещение колонии в ГПСУ оформили по первой же просьбе. Что, признаться, удивило: попасть в режимное учреждение для выяснения каких-либо обстоятельств часто довольно сложно. После небольших формальностей мы переступили порог колонии. В числе сопровождающих — 1-й замначальника учреждения Александр Слободянюк, начальник оперчасти Ирина Кириязева и старший инспектор по особым поручениям сектора социально-воспитательной и психологической работы управления ГПСУ в Одесской области Олег Красиков.

Детки в клетке

При женской колонии воспитываются 75 детей

Осмотр начался с посещения детского дома. За сетчатым ограждением мамы гуляли с малышами: прогулки полагаются дважды в день — с 10.00 до 12.00 и с 16.00 до 18.00.

На наше появление женщины отреагировали с любопытством, а дети без стеснения тянули ручки и называли свои имена. Если бы не лагерная атмосфера и присутствие людей в погонах, картина вполне сошла бы за детсадовскую: ухоженные и ярко одетые воспитанники ничем не отличались от обычных детей.

Алена Строменко с годовалой дочкой на прогулке

Алла Герасименко родила сына в стенах этой колонии

На качелях раскачивали годовалую Карину и 7-месячного Влада — 35-летняя Алена Строменко и 22-летняя Юлия Высоцкая (здесь и далее фамилии и фото женщин публикуются только с их согласия. — Авт.). Алена (срок наказания — 3 года) в колонии несколько месяцев. У Юлии (срок — 4 года) Карина родилась уже в этом учреждении.

29-летняя Елена Миронюк, отбывающая 8-летний срок заключения, сына Данилку рожала в Кировоградском СИЗО, после чего была направлена в ЧИК.Малышу 2,5 года, и на прогулке он предпочитает бегать вокруг мамы. А 10-месячный Виктор, сын 39-летней Аллы Герасименко (срок — 7 лет) пока что всю прогулку сидит у нее на руках.

Согласно закону осужденные-«мамочки» находятся в декретном отпуске по уходу за детьми. Они охотно позировали с малышами, не высказывая никаких претензий. Мол, сами виноваты, что детство их малышей проходит за колючей проволокой... А таких детей 75: возрастом от года до трех лет — 35, грудничков — 40.

Через полгода маленький Данилка покинет стены ЧИК-74

«Максимально у нас как-то было 85 деток, — рассказывает старшая медсестра детдома Людмила Музыка. — Сейчас в колонии 12 беременных женщин, так что ждем пополнение. У нас даже есть две пары двойняшек! А как-то одна осужденная приехала по этапу с тремя детьми — двух, правда, забрал отец, а здесь осталась младшенькая Неля. У нас 20 человек вольнонаемного персонала. Работают и несколько осужденных. Все сотрудники проходят испытательный срок».

Таких младенцев в колонии 40. За ними тщательно наблюдает персонал Дома ребенка

Накинув специальные халаты, заходим в помещение. Признаться, ожидала увидеть серость и нищету. Но комнаты приятно удивили: что-то среднее между отелем и частным детским садом. Спальни, игровые, музыкальный зал, столовые — везде идеальная чистота и порядок. В каждой группе — бойлер для стерилизации посуды. В «живом» уголке — шиншилла: 2 месяца назад и она обзавелась потомством.

На руках медсестры — самая маленькая 
обитательница Дома ребенка

«К нам приходит играть на пианино одна из осужденных. Готовим музыкальные номера. Принимаем участие в конкурсах рисунков. Несколько лет назад наши детки даже 1-е место заняли», — поясняет Людмила Музыка.

На вопрос, кто финансирует детдом, и. о. начальника заведения врач-педиатр Ирина Павленко ответила так: «Мы много лет работаем с общественной организацией «Путь православных», которую возглавляет Александр Попов. По благословению митрополита Одесского и Измаильского Агафангела они и сами нам помогают, и спонсоров привлекают. Что касается гуманитарной помощи— у нас все официально: для этого даже создана специальная комиссия».

«Не может быть, чтобы детдом ни в чем не нуждался!» — подумала я и задала этот вопрос Ирине Павленко. «Не без этого! Сейчас нам нужны, например, электронные весы для маленьких детей — наши сломались. А для старшей группы нужен ростомер — пока пользуемся самодельным. Еще у нас никогда не бывают лишними памперсы. И — порошок: в месяц на детскую стирку его уходит не менее 55 кг».

В отдельном здании — боксы для грудничков. В комнате для грудного вскармливания — несколько женщин. Кроватки, игрушки — о колонии здесь мало что напоминает. Разве что колючая проволока по периметру — это если смотреть из окна. Самая юная обитательница заведения — Люда Сироткина. Она родилась 5 ноября.

Даешь пятилетку стахановскими темпами!

Лагерные мастерицы: это нарядное малиновое платье 
заняло 1-е место на одном из конкурсов

На территории промышленной зоны — 4 швейных цеха и один закройный. Плюс помещение, где собирают искусственные цветы. В одном цеху шьют рубашки, в другом — простыни, в третьем — головные уборы. Машинки далеко не новые, утюги для глажки тоже. Шьют по конвейеру: каждая швея на определенной операции. Везде — горы заготовок и готовой продукции. Работницы неразговорчивы, на вопросы не отвечают: не удивительно, ведь за мной следует кто-то из сотрудников администрации. Мне-то что? Спросила, уехала, написала... А им здесь жить и работать, к тому же не один год!

Пользуясь случаем, «отрываюсь» от контроля и подхожу к молодой девушке. Елена (так она назвалась) к беседе была явно не расположена. «Много рассказать не могу. Что дают, то и шьем. На данный момент шьем рубашки». «Норму выполняете?» Девушка испуганно оглянулась. «Конечно, нет! Норму мы не вышиваем. Это невыполнимо!» — отреагировала на вопрос ее соседка по рабочему месту. Дальше разговора не получилось: подошел сотрудник колонии, и девчонки погрузились в привычную для них рутину — автоматическими движениями выкладывать строчки. В закройном цеху тоже господствовала ее Величество Работа...

И цветочек за 7 секунд

Татьяна Шукляр, директор предприятия ЧИК-74, в колонии работает 28 лет. Она сказала, что сейчас месячный оборот продукции составляет порядка 350 тыс. грн. Ассортимент — более ста единиц наименований — от постельного белья, спец-одежды, одежды для медработников и костюмов до головных уборов и форменной одежды. Заказчики — как госструктуры, так и частные лица. По закону — 40-часовая рабочая неделя: работа в 2 смены 5 дней по 7 часов с 6.00 до 13.40 и с 14.35 до 22.00, в субботу — 5 часов. В ночное время цеха не работают.

Зарплата, говорит директор производства, в основном начисляется по сдельной форме оплаты труда. Низкая зарплата, по ее мнению, связана в основном с отсутствием какой-либо квалификации. «К нам попадают люди, не имеющие о швейном производстве ни малейшего понятия! Да и о производстве вообще. Потому огромная проблема убедить, что это надо осваивать. Если раньше мы наказывали человека за потери рабочего времени (курилка, разговоры, гуляние по цеху), то сейчас таких мало. Они хоть и сидят за машинкой, но в течение смены могут подшить всего по 5 простыней! Какие я могу заплатить деньги за 5 простыней? Кто нормально шьет, тот нормально и получает! Средняя зарплата сегодня порядка 350 грн. Но в колонии стоимость содержания до 400 грн. — питание, вещевка, комбыт... Вот минимально им и оставляем. Нет сейчас людей, которые стремились бы заработать, — все приходят отбывать наказание. Есть такие, которые говорят: мне месяц до конца срока, что вы от меня хотите? — и даже руками не шевелят!» — поясняет она.

К примеру, норма одной швеи за смену — порядка трехсот простыней. «Я лично вышивала за такое время такое количество! А цветочек собирается за 7 секунд — это проверено ревизором: осужденная в моем кабинете трясущимися руками так собирала! Можно от обратного посчитать: сколько за смену реально собрать цветочков? Более 3500!» — такими цифрами производственник просто ошарашила.

За высокими стенами пеленки сохнут плохо

Получается, кадры неквалифицированные, а нормы — для профессионалов? На вопрос: хоть одна бригада в колонии справляется с нормой выработки? — Татьяна Шукляр ответила: «Нет. Отдельные люди, бывает, справляются, пару лет назад у нас была как-то осужденная-бригадир, которая отправляла ежемесячно по 500 грн. ребенку. Но бригадный подряд — нет. Надо выпустить продукции на 100%. В среднем по колонии этот показатель — 21,8%».

«Что же это за нормы? Кто их разрабатывает?» — удивилась я. «Ну, можно сказать, что нормы такие, а можно сказать, что отношение такое. На эту проблему можно смотреть с двух сторон! Это проблема государственная! Сейчас мы балласт на шее — сами ведь себя не окупаем. Как добиться, чтобы человек понимал: в заключении он или на воле, но надо работать! Вот я им объясняю, мол, как там вы платили за свет и тепло, так и здесь должны платить. Одна работает, другая — нет. А пайки получают одинаковые! Когда нет понимания — очень тяжело работать с этими людьми. Раньше у людей в колонии была потребность в труде, они не представляли, как можно целый день бродить по жилой зоне», — объяснила Татьяна.

И заверила, что не справляющаяся с выработкой осужденная не может быть наказана отказом в условно-досрочном освобождении: «В прохождении комиссии по УДО человек рассматривается в комплексе: если осужденная во всем хорошая, но не выполняет нормы выработки, только по этой причине ей в УДО не откажут. Другое дело, если она систематически злостно не выполняет нормы выработки, и к ней применяются другие меры взыскания. И когда в ответ слышишь: я никому ничего не должна, меня государство сюда посадило, пусть оно за меня и платит, — это другой вопрос».

Стоит отметить, что работа в колонии в трудовой стаж засчитывается только после уплаты пенсионных взносов. В колонии пенсионные взносы с осужденных не берутся. Лишь после освобождения можно получить справку с помесячно расписанной зарплатой. В Пенсионном фонде начисляется сумма уплаты, после чего засчитывается стаж.

Детективы и аквариумные рыбки

Девчата-бунтовщицы спешат на проверку в жилую зону

Следующая по маршруту — столовая, чем-то напоминающая подобное заведение советского общепита. Как и ожидалось: чистота и порядок. За стойкой— девчата в белых халатах и косынках. На стене — картины. На обед осужденных ждет суп с макаронами, ячневая каша с сосиской и соусом и компот.

В библиотеке нас встретила 31-летняя киевлянка Марина Винсковская. Она отбывает 11-летний срок заключения, в местах лишения свободы уже более 5 лет. В Черноморской колонии — с 2009 года.

«В библиотеке 11 982 книги разных направлений: классическая и зарубежная литература, детективы, фантастика, — показывает библиотекарь.— 324 формуляра постоянных читателей, всего — 562. Одесская государственная библиотека и частные организации ежеквартально пополняют библиотечный фонд. Здесь также находится выставочный зал с работами осужденных — платья, вышивки, вязание, картины. Сюда приходят верующие на богослужения, здесь проводят лекции и тренинги, женщины посещают кружки по интересам. Есть у нас и караоке, организовываем своими силами концерты — в этом же здании находится и клуб, но его сейчас ремонтируют», — рассказала наш гид.

Контрольная порция: работа работой, а обед по расписанию

Картины и платья впечатлили. Идем дальше. Впереди — жилая зона. Двухэтажные здания-«бараки» расположены буквой «П». Все, что между ними, — «территория жизни и общения». Подумалось: как здесь помещаются одновременно около 800 осужденных?

Посетить свои отделения (так в ЧИК называют отряды) пригласила майор внутренней службы, начальник 1-го и 2-го отделений Ольга Кузнецова. Обычно такие отряды в колонии называются «элитными». Эти — не исключение: от белоснежных постелей слепило в глазах. У стены — аквариум с рыбками...

Майор внутренней службы, начальник 1-го и 2-го отделений Ольга Кузнецова

«В 1-м отряде у нас находится хозобслуга — 96 человек, во 2-м — 72человека — преимущественно женщины, не занятые на швейном производстве. Они изготавливают искусственные цветы, бумажные пакеты — это скорее механическая работа. В 5 утра подъем, в 21.00 — отбой. В выходной день подъем в 7 утра, в предвыходной — отбой в 23.00. По распорядку дня осужденным обеспечено 8 часов непрерывного сна»,— отчеканила майор.

«Здесь живут ассенизаторы, электрики, механики, слесаря — то есть, рабочие, требующие дополнительных навыков и знаний. В колонию мало кто поступает с готовой «мужской» профессией! Сюда распределяют людей с более-менее высоким интеллектом — не обязательно высшее образование, главное — отсутствие стажа употребления наркотиков и наличие нормальных моральных установок. Берут, как правило, людей, у которых большой срок — им можно доверять определенный фронт работы», — добавила Ольга Кузнецова.

Узнав, что молодая с виду майор работает в колонии уже 14 лет, поинтересовалась ее возрастом. «Сколько мне лет? Не скажу, много!» — засмеялась в ответ. Но обращение к руководству страны передала: «Хотелось бы, чтобы люди, которые принимали пенсионную реформу, помнили о людях, работающих в колониях. Мы приходим сюда на определенных, достаточно жестких условиях, которые мы выполняем. И хотелось бы, чтобы государство выполняло те обязательства, которые берет на себя, нанимая нас на эту работу». Передаем, товарищ майор!

От 18 до 75: так и живут

С целью «застучать» бардак и увидеть жуткие бытовые условия следующую «остановку» я определила сама: мол, сейчас идем, к примеру, в 6-й отряд. «Встать, идет администрация!» — такими словами встретили нас на 2-м этаже здания. Кстати, такое правило: при появлении сотрудников колонии осужденные обязаны вставать. Здесь условия проживания куда скромнее. На фоне чистоты и порядка ощущается серость и дискомфорт. Иначе и быть не может: здание — постройки по типу казармы, очень высокие потолки, старые деревянные полы... Вспомнились типичные одесские коммуналки из военных кинофильмов...

В соседнем отряде — то же самое. Пообщались с осужденными, некоторые записались на прием. В сторонке скромно стояла беременная женщина. Оказалось, у 33-летней Зинаиды Маковецкой из Донецка дома трое детей — 17, 14 и 5 лет. Срок ее наказания — полтора года. Сейчас Зина на 6-м месяце беременности. «Очень сильно переживаю, у меня большая депрессия. Хотя с медобслуживанием все нормально, даже на УЗИ на свободу вывозили... Мама сейчас собирает документы, чтобы меня освободили и взяли на поруки. А вдруг получится? Так не хочется рожать ребенка за решеткой!»— сказала она.

В августе Лидия Петровна Сенчихина отметила в колонии свой 75-летний юбилей

Самая пожилая жительница колонии в августе отметила 75-летний юбилей. Лидия Петровна Сенчихина родом Херсонщины, в МЛС — 2,5 года, срок — 7 лет. Отработала, по ее словам, 40 лет на одном производстве, 47лет прожила в счастливом замужестве. «На Пасху мы с мужем готовились к приему гостей. Произошел несчастный случай — я не помню, как у меня выскользнул нож и полетел через порог... Знаете, живется здесь неплохо, не так страшно, как рассказывали, когда я была под следствием. Я не работаю по состоянию здоровья. Хожу к врачам — здесь хорошие медики. Каждый месяц на краткое свидание приезжает сынок, мне даже завидуют, что он такой представительный и красивый! На юбилей меня все поздравили, представители администрации даже пришли с тортом. Я накрыла в отделении стол... Все равно так хочется домой!»

Альбина Оглы из Днепропетровска— самая молодая арестантка учреждения. 4 ноября ей исполнилось 18 лет. В колонии она 8 месяцев, срок — 3,5года. Три месяца назад родила здесь ребенка. «Родственники высылают посылки, пишут письма, звоню домой... Нахожусь в декретном отпуске — у меня 3-месячный сынок Дима. Роды прошли хорошо, на медобслуживание не жалуюсь, питание нормальное...» — поделилась молодая мама.

«Бунт-11»: их поведение выходило за рамки

Итак, возвращаемся к сути конфликта. Что же все-таки произошло в колонии, где, на первый взгляд, вроде бы все в полном порядке?

Как выяснилось, конфликт зиждется на «трех китах»: к позиции администрации примыкает позиция осужденных, именуемых «активистами», а мнение «отрицательных элементов» кардинально противоположно первым «двум китам». Итого, три составляющих противостояния, с представителями которых удалось пообщаться тет-а-тет: начальник оперчасти Ирина Кириязева без каких-либо ограничений вызвала для беседы всех интересующих меня осужденных.

Собеседницы из числа записавшихся на прием озвучили позицию «дуэта лидеров» лагерного бунта. По их мнению, это Марина Мочалова (сейчас находится в больнице при СИЗО г. Луганска) и Юлия Карпович (переведена после конфликта вДИК-34 г. Днепродзержинска).

28-летняя дневальная 6-го отделения Надежда Кошлай (срок — 10лет) по сути «бунта-11» рассказала следующее: «У меня в колонии никогда не было проблем — я здесь уже 7лет и рада, что не попала на другую колонию, что у нас именно такая администрация! Всех, кто жалуется, просто не понимаю: я их хорошо знаю. И могу заверить, что все не так, как они рассказывают. Эти люди никогда не соблюдали порядка. Им надо все и вся! В особенности Мочалова, которая постоянно пыталась привлечь к себе внимание. Она подобрала себе из 11 отделений контингент, была лидером, брала криком и физической силой, избивала людей, после чего они обратились к администрации. Ей начали делать замечания, ставить на место, чему она и стала противиться».

Ольга Вольская в колонии 6-й год, срок — 9 лет. «Я бы хотела спокойно отсидеть! Кому приятно, когда к тебе подходят и ставят в известность, что им надо отдать половину того, что ты получаешь, а если нет — то вечером разберемся? Считаю, Карпович на Днепродзержинск по заслугам поехала — я не думаю, что там пионерский лагерь. Сначала администрация шла им на уступки, но они начали перегибать палку, создавая группы лиц, саботирующих работу. Люди начали возмущаться. И Кириязева сразу стала плохая! А почему не вспомнить хорошее? Мы решаем внутренние проблемы прямо в колонии, и не надо никуда писать, я считаю это бессмысленным! Есть разные люди из администрации, но в основном они умеют выслушать»,— отметила она.

Виктория Березовская, дневальная 5-го отделения, уже завершает свой 13-летний срок заключения. Она рассказала следующее: «Карпович изначально была скромной девушкой. А у Мочаловой очень хорошие организаторские способности — она одно время была сильным бригадиром. Потом создала группу поддержки, почти все из 11 были в одном отделении. Порезались они потому, что на тот момент их хотели развести по разным отделениям. Скажу честно: я суицидник, и вскрывалась здесь не так, как они «пролепили понты», у меня была потеря двух литров крови. Случайно ночью девочка проснулась и увидела, что я в луже крови, я уже этого не помню. Я действительно не хотела жить! Меня тогда поддержали, в том числе и администрация. Хоть я и не сильно ее люблю. Мне просто жаль этих девчонок. Сейчас отношение к осужденным намного лояльней, чем тогда. Мне есть с чем сравнить».

Причиной низких зарплат, по мнению женщин, является очень высокий процент нормы выработки. «На стройке я получаю 6 грн. В прошлом году, будучи оверлочником, получала 7—10грн. Мне 5 лет надо на одну гигиену работать, а хочется элементарного — чая! А если бы повысили зарплату, может, интерес у людей к работе тоже повысился бы! Я объясняла это администрации. Вот цветочки, например, 4 тысячи единиц за 8 рабочих часов минус час на обед — считаете, это нормальным? Нереально, согласитесь! Там не один листик положить, там — до пяти процессов! На «швейке» тоже нормы сногсшибательные», — отметила Вольская. «Это даже не к администрации претензии: нам бы хотелось узнать — кто такие нормы придумывает?! В начале срока я получала на то время чистыми 350 грн.! Нормы были реально выполнимыми», — добавила Березовская.

Крымчанка Ирина Шереметьева свой 11-летний срок наказания отбывает 9-й год. «Такого в колонии еще не было, это детский сад! Претензии, которые выдвигали порезавшиеся, не соответствуют действительности. Я работала в детском доме и знаю отношение администрации к детям... 11человек выдвинули протест. Но, кроме них, в колонии есть еще 800, и если бы кого-то что-то не устраивало, наверное, они тоже бы поднялись. Когда их не наказали в первые сутки, вся колония была возмущена: почему не наказали? Ведь их поведение выходило за рамки. А администрация с ними нянькалась, в том числе и Ирина Кириязева. Меня это бесило, и я говорила, что именно сотрудники колонии в этом виноваты».

Уроженка Санкт-Петербурга Виктория Ледовская в колонии 11 лет. Срок — 15. «Я такого бардака раньше не видела. В 4-м отделении четверым людям они просто руки поломали! Зайдя на работу, эти осужденные через 20 минут оттуда выходили: администрация шла на уступки. Я не могла на это все смотреть! Планки уже перегибались. Тогда осужденные обратились к сотрудникам колонии, которые начали применять «успокоительные» действия»,— рассказала женщина.

«Бунт-11»: не трогайте наш сахар, и мы не тронем вашу соль!

«Отрицательные» элементы колонии (как охарактеризовали их соседки по баракам) на прием пришли сообща. Все, за исключением четверых: Марина Мочалова — в Луганской больнице, Юлия Карпович и Анна Колодочка переведены в другую колонию, Оксана Николаенко — в медицинском отделении учреждения. Пришли и две единомышленницы, не участвовавшие в июньском бунте. Итого — 9 человек: Марина Терещук, Дарья Вишталь, Анастасия Федорова, Алёна Слащева, Анастасия Жаловская, Юлия Моисеенко, Мария Гордиевская, Алина Кравченко и Снежана Чаполюк.

С порога вошедшие объявили: все, о чем они заявляли ранее, они подтверждают.

«Мы вскрылись в июне под давлением администрации, потому что есть определенные моменты, когда администрация перекрывает своими действиями кислород тем осужденным, которые стараются просто работать ипросто жить, не переходя никому дорогу. То есть не трогайте наш сахар, и мы не тронем вашу соль. Или наоборот! Есть люди, которые работают с утра до вечера. Но тем не менее они мешают администрации, потому как находятся не в тех отношениях сосужденными, работающими на оперчасть. Возникают конфликты, врезультате которых делается все возможное, чтобы такие, как мы, выступающие против режима, сидели вПКТ или же характеризовались отрицательно. И главное — лишить нас льгот, чтобы мы отбывали наказание до конца срока! Сейчас ряд осужденных, которые на свой страх и риск с нами общаются, постоянно терпят неудачи. Их обыскивают 24 часа в сутки, им «на ровной дороге» вменяют нарушения. У них представители администрации находят, например, кипяток с кетчупом, и говорят, что это— сваренный борщ. Есть и такое: могут уколоть аминазин и отправить на работу, не давая по указанию начальника колонии положенного больничного. А когда ты лежишь, потому что не можешь подняться после медикамента, вменяют рапорт, потом — админкомиссия, а это уже однозначное нарушение. Объяснительные на нас пишут по шаблону: просто меняют фамилии. Кому — строгий выговор, кому — беседа, а кого закрывают в ПКТ и ДИЗО», — настаивали осужденные.

«После того как мы порезались, нам всем дали по 10 суток ДИЗО.Потом мне, Колодочке и Мочаловой еще по 10 суток якобы за межкамерную связь. После чего сказали, мол, не будете нарушать — выйдете. Мы не нарушали, никаких замечаний не было, рапортов в отношении нас не писали. И мне после этого дали 2 месяца ПКТ, — рассказывает Анастасия. Второе ПКТ — три недели — я отсидела вообще по непонятной мне причине. Якобы было два рапорта. Один из них за то, что я спала, хотя на самом деле просто прилегла, так как почувствовала себя плохо — болело сердце. А когда здесь были комиссии проверяющих, меня закрыли в помещении церкви, не дав возможности ни с кем пообщаться».

Осужденные заявили, что у них у всех есть нарушения, которые реально таковыми не являются. Но администрацией написаны соответствующие бумаги, при наличии которых доказать обратное невозможно.

По словам осужденных, помыться в отделениях по сегодняшний день нельзя. «Нам открыли прачку, где мы моемся раз в неделю в банный день, поскольку баня на ремонте. После 2-й смены ее могут открыть, а могут и не открыть — по настроению сотрудников колонии. У администрации часто расходится мнение: например, начальник колонии Ольга Каракай говорит, что купание можно, но указания при этом не дает.

Когда якобы разрешили иметь вторые спортивные штаны — никто никакого указания не дал.

Сейчас у нас по две футболки, два свитера, одному спортивному костюму, 5 пар нижнего белья, 5 пар носков, пара кроссовок, пара тапок и пара сапог. Лишнее изымается. Если, к примеру, в посылке прислали пару трусиков, то чтобы их получить, надо взамен отнести пару поношенных... Можно снять с веревки! К лучшему ничего не поменялось. Вот приходим на телефонные звонки: они опять по 5минут», — жалуются «бунтовщицы».

Что касается детского дома, то, со слов осужденных, полностью финансирование до детей не доходит. Авкачестве наказаний мамочек не допускают к малышам.

«Это вам приходила жалоба, да? Это моя жалоба, у меня куча рапортов по детскому дому! — подключается к разговору Алина. — Вот была такая ситуация: моему 3-летнему ребенку (с мая он уже не в этом учреждении) обрезали ногти после ВИЧ-инфицированного ребенка. Обрезали до крови! Я пришла в детдом и поинтересовалась, кто это сделал. Ну и полезла драться к этой нянечке! И это — нормальная реакция мамы. Да, эмоции, но как иначе? Меня тогда лишили прогулок, я стояла на проспекте (территория административной зоны. — Авт.) и плакала... С детдомом у меня было очень много проблем. Из-за этого я лишена льгот».

Мои собеседницы подтвердили, что зарплаты зависят от нормы выработки. А нормы постоянно поднимают: чем больше продукции, тем требуют большую скорость. А «включается» скорость — нормы автоматически поднимаются, чтобы не было выше зарплаты. «Мы — швеи, получаем в среднем 20—25 грн. в месяц. В колонии есть отоварка, только денег на нее нет», — констатируют осужденные.

На вопрос о том, правда ли, что Мочалова и Карпович вели себя по отношению к другим деспотично, последовал однозначный ответ: «Это неправда! Им всем нужен был повод сначала очернить, а потом увезти их из колонии!»

«Здесь не будет так, как хочет лично человек!»

Заключительным аккордом пребывания в ЧИК-74 стала беседа с начальником оперчасти Ириной Кириязевой. Той самой, которую одни заключенные защищают, а другие считают причиной всех своих бед. Ее стаж работы в исправительных учреждениях — 11 лет. Из них 9 лет — в ЧИК, 7 — начальником оперчасти.

«Я не буду ничего говорить, потому что в СМИ все подается в искаженном виде. Поэтому не вижу никакого смысла!» — начала Ирина Кириязева. Потом разговор все-таки завязался.

— Почему в июне администрация колонии скрыла факт массовой попытки суицида?

— Почему же скрыли? Ничего не скрывали! В этот же день здесь были представители прокуратуры. Кто скрывал, если сюда все заходили толпами и беседовали с осужденными?

— Тогда все было преподнесено как единичные случаи, а не массовый...

— Здесь были представители всех вышестоящих инстанций, как мы могли скрыть?

— А в чем вы видите причину случившегося?

— Отсутствие у людей элементарного уровня воспитания и вседозволенность. Это — режимное учреждение, здесь правила и порядки, и здесь не будет так, как хочет лично человек. Если они все свое характерное и личностное подстраивают под режимные требования, то и живут спокойно, живут годами, как жили те же Мочалова и Колодочка.

— Колодочка и Карпович сами потребовали перевода в другую колонию?

— Их распределили по спецнаряду Государственной пенитенциарной службы. Место отбывания наказания решает не суд, а комиссия по распределению.

— Сейчас ситуация в колонии стабилизировалась, как считаете?

— Раздражает всех то, что эта тема муссируется такое длительное время! Осужденным самим уже надоело. Сколько можно! Почему тиранят всю колонию, а слушают каких-то личностей негативной направленности, злостных нарушителей? Их же никто не делал такими — они сами нарушали! Никого ведь не брали за руку и не говорили: бей ее, отбирай у той зубную пасту или еще что-то...

— Были случаи избиения?

— Конечно. И терроризация других. А я по роду обязанностей не должна этого допускать, я ведь за это отвечаю! Поэтому за проступки они наказывались.

— Получается, начальник оперчасти крайний — он «прессует»?

— А что такое само понятие «пресс»? Как они пишут, что я морально давлю? Ну кого я здесь морально задавила? Это глупо, просто глупо!

— Но нам поступало множество жалоб из колонии...

— Знаете, для чего это делается? Для подкрепления своей точки зрения и удержания общественного интереса к этой теме. Чем можно взять? Это еда, мытье, элементарные потребности человека. Правильно? Вот вы прошлись по колонии — вы встретили кого-нибудь грязного, с огромными ногтями, в порванной одежде? Вы это увидели?

— Нет.

— Мы же не допускаем этого! Прачка постоянно открыта, после работы в отделениях моются. По приказу положен один банный день и два набора постельного белья.

— Что касается телефонных разговоров — какова норма?

— По распорядку дня в порядке очереди. Например, сегодня записались 30 человек в час. Я же не могу одному человеку дать 20 минут! А остальным как? Нормы нет. Есть таксофонная карточка — можно записываться на звонки хоть каждый день. У кого карточки нет— тот может и раз в полгода позвонить. Цена карточек в отоварке 12, 24 и 48 грн.

— А можно воспользоваться чьей-то карточкой, если своей нет?

— Нет, это личная собственность!

— Жалуются, что УДО в колонии распространяется лишь на «счастливчиков»...

— У нас процент УДО выше, чем в других колониях! Как в статье 81-й написано? «Добросовестное отношение к труду и примерное поведение». А если честно, здесь в людях проблемы нет. Есть проблемы законодательного плана...

Жизнь — не кино. Римейка не будет?

Как разрешится конфликт — прогнозировать трудно. Стороны вряд ли пойдут на уступки: администрации — не положено по закону, «активистам» необходимо сохранить «место под солнцем», а «отрицательным» отступать некуда — спокойная жизнь далеко позади. Тем не менее можно констатировать, что в этой «войне» проигравшие есть с обеих сторон: повышенное общественное внимание как к сотрудникам колонии, так и к ее обитателям не облегчает бытие, хотя порой идет на пользу подобным учреждениям.

Кстати, на днях Виктор Янукович утвердил концепцию государственной политики в сфере реформирования ГПСУ.Концепция предлагает определить проблемы в сфере организации и деятельности уголовно-исполнительной системы, а также пути и способы их решения.

В частности, проблемными вопросами определены: улучшение условий содержания осужденных и лиц, взятых под стражу; совершенствование системы здравоохранения и повышение качества оказания медицинской помощи осужденным и лицам, взятым под стражу; повышение эффективности деятельности персонала органов и учреждений исполнения наказаний. Кроме того, проектом предлагаются меры, направленные на повышение социально-воспитательной и психологической работы с осужденными, модернизацию сферы производства, а также профессиональную подготовку осужденных.

Целью концепции является определение приоритетов и путей реформирования Государственной уголовно-исполнительной службы, деятельность которой должна основываться на принципах законности, гуманизма, соблюдения прав человека и гражданина, международных стандартах поведения с осужденными и лицами, взятыми под стражу.

Определит ли данная концепция будущее отечественных исправительных колоний? Люди, находящиеся там, очень на это надеются...

Справка «2000»

Почем труд швеи в Украине?

Официальная статистика говорит о критическом состоянии швейной отрасли. По результатам 2011 г. ее рост замедлился на 1,5% и составил всего 6,7%. Динамика первых нескольких месяцев 2012 г. и того хуже: данные свидетельствуют о падении объемов производства на 12%.

Парадокс отечественного рынка одежды в том, что иностранные компании, активно выходящие на него, не смущает низкая покупательная способность украинцев. Однако экспансия зарубежной продукции несколько затормозилась. Подтверждение тому — снижение объемов импорта, обусловившее рост доли местных компаний на внутреннем рынке. Так, в 2011 г. в Украину было ввезено на 20% меньше швейных изделий, чем в 2010-м. И если еще три года назад отечественным предприятиям принадлежало не более 10% рынка, ныне эта цифра возросла до 30—50% в зависимости от сегмента. Наиболее подходящие для швейного бизнеса Киевская и Харьковская области, а также «транзитные» Киев, Чернигов, Львов и Одесса. Тем не менее крупные города лидируют в рейтинге по уровню зарплат. Следовательно, удешевить производство здесь крайне сложно.

По утверждению Сергея Сивецкого, гендиректора столичной фабрики «Укрбрендпошив», «если в Житомире зарплата швеи в 2500 грн. считается вполне достойной, а во Львове — высокой, то в Киеве людей, готовых работать за эти деньги, днем с огнем не сыщешь. Поэтому постоянно приходится искать пути снижения себестоимости товаров». В борьбе за место под солнцем большинство швейных предприятий предпочитают работать в ущерб рентабельности.

Как сообщила председатель «Укрлегпрома» Валентина Изовит, по итогам 2010 г. средняя зарплата швеи по предприятиям объединения составила 1600 грн. Не на много больше эта сумма и за 2011 г. «Есть норма выработки на смену. Соответственно кто-то пошил 8 единиц и получил тысячу, а кто-то пошил 40 единиц и получил 6 тысяч. Для того, кто хочет, есть возможность заработать».

Обзвонив около десятка предприятий, которым требуются швеи, «2000» так и не смогли определить соотношение объема работы и расценок.

К примеру, в Бучанском филиале «ОСКО-групп» предлагали сдельно-премиальную зарплату от 6400 грн. в зависимости от разряда швеи, сложности пошива изделия и качества ткани. В швейном цеху по производству спецодежды Харькова обещали еженедельную зарплату от 500 до 1000грн., а на предприятии в Киеве — 3500—4000 грн. ежемесячно за индивидуальный пошив рубашек. В компании «Шарм» Днепропетровской обл. объяснили, что у них в среднем 15 швей выпускают около 1500 изделий в месяц. Зарплата зависит от вида продукции.

Таким образом, посчитать можно для конкретного производства. Для этого придется хотя бы месяц наблюдать, сколько часов шьют то или иное изделие. Потом берется средний оклад швей и выводится сумма за каждый рабочий час в зависимости от графика. Затем умножается время пошива на сумму рабочего часа и получается стоимость работы швеи.

Заметим, что, например, швейная фабрика «Еней — Плюс» (Киев, ул. Жмеринская, 22б, www.eney-plus.com.ua, тел. 044-407-1966) продает постельное белье по следующим ценам: полуторные комплекты (две наволочки, простыня, пододеяльник) из сатина от 250 грн. до 305 грн. Из бязи — 195грн., атласное — от 160 грн. до 180 грн., комплекты из поликотона — 100 грн.

Как сообщили нам в ЧП «Ярослав» (Киев, ул. Автозаводская, 2, www.yaroslav.ua, тел. 044-430-5543), заказ обычного комплекта из сатина перкале обойдется в 229,70грн. за один набор. Заказывать можно от 30 экземпляров. Расчет как наличными, так и по безналу.

ФОТО АВТОРА