Пенсия как преступление

Мы все так привыкли к солидарной пенсионной системе, что воспринимаем ее как природную данность, как небо над головой. И уже не видим ее чудовищной безнравственности.

Вы думаете, у нас в стране 14 миллионов пенсионеров? Как бы не так. Миллионов 30-35,не меньше. И пусть вас не обманывает их настоящий возраст и цветущий внешний вид. В душе они давно состарились и может быть даже умерли. Они с юности приучиваются строить свою жизнь так, что бы пенсия была пожирнее. Старость как смысл жизни. Они озабочены стажем, сеткой, гадают на изменениях в «законодательстве», многие годы унижаются в пенсионном фонде. Они сами программируют свой предел — к 60-ти годам надо быть немощной развалиной, говорить о болезнях и нищете. И требовать, нет ТРЕБОВАТЬ себе содержания и почтения на основании своих болячек, немощи и нищеты. Причем от людей, никак в этих бедах не виновных. Не виновных в смысле «кульпа», а только в том, что относительно молоды и могут работать. Требовать с благородным негодованием, не утруждая себя вопросом: а с какого перепоя эти молодые должны их содержать?

Но речь сейчас не о них, ныне еще вполне молодых и способных себя прокормить. Речь о тех, кто в итоге действительно трудной, беспросветной жизни и тяжелого отупляющего труда оказались без гроша.

Их обобрали, кинув им вместо полноценного возмещения труда, оставшегося в основных фондах предприятий, кость называемую пенсией. Причем кость, оставшуюся не от бывших госпредприятий, а от того неслабого куска, что казенные бандиты отбирают у нас, способных к труду. У нынешних пенсионеров в головах жуткая каша из истин прошлого тысячелетия, они бывают вздорны и невероятно упрямы в убеждении, что Земля по-прежнему стоит на трех китах. Или слонах. Что только Государство должно позаботиться о стариках. Причем единственным образом — методом «гоп-стоп», иначе именуемым солидарной пенсией. Их совершенно не волнует и не интересует, а кто теперь распоряжается ИХ капиталом? Да-да, наши пенсионеры — совсем не бедные люди.

Ведь остались же шахты-пароходы, газопроводы и порты, дороги и пусть старые, но заводы? Дымят себе и прибыль приносят. Но только не тем, кто это все создал. А совсем-совсем другим людям, которые отобрали результаты труда предыдущего поколения, лишив его права жить на дивиденды со СВОЕГО труда, а не постоянно зависеть от милости ограбивших их мерзавцев. Я считаю, что ВЕСЬ труд принадлежит тем, кто трудился. Как весь человек, целиком принадлежит себе. И прибыль, которую приносят предприятия, построенные до «приватизации» — это воплощенный труд нынешних стариков. Никто кроме них права на него не имеет. Заработок тех, кто на этих предприятиях сейчас работает — само собой для нынешних работников. Но ведь они не в голом поле трудятся! Старики не унесли с собой кирпичи цехов и станки. За это надо платить, но не правительству. Эту ренту оно уже забрало себе, почему-то назвав это крупным бизнесом. Ее надо вернуть пенсионерам.

Правительство взяло наших родителей в заложники. И хуже того, сделало их соучастниками и поводом к преступлению. «Если вы хотите, что бы ВАШИ старики не померли с голодухи, то давайте НАМ свои деньги!». И мы даем, куда деваться. Даже те, кто создал свой бизнес с нуля, и вроде бы как и не должен ничего старшему поколению. И при этом мы — мерзавцы и вонючие торгаши и барыги, а власть вся в белом. И если бы не государство, то никто бы палец о палец не ударил ради «социально незащищенных». Вот только эту незащищенность сама власть и создала. И будет создавать в дальнейшем.

Любой власти нужны зависимые от нее люди. А человек, который в старости собирается жить результатами своего труда, а не крохами со стола мародеров — опасен. Потому, что он очень мотивирован защитить эти результаты от любых рисков, и прежде всего — от самой большой преступной организации в стране. А вот если вы надеетесь, что для вас гопнут кого-то постороннего, то вы будете заинтересованы в противоположном — в эффективности гопников. В «социальной политике» и «ответственности бизнеса». И заплюете моралью любого, кто вам скажет, что вы — соучастник преступления. А вас еще и поддержат профессиональные альтруисты всех державных рангов. Даже скажут вам, что только тогда вы настоящий гражданин, когда отказались от защиты себя и своей собственности самостоятельно и доверили все им, особым «государственным» людям. Только кто вас теперь защитит от защитников? Особенно в старости?

Нынешние старики не виноваты в своих убеждениях. Они выросли и жили на плоской земле. На их глазах рухнул их мир, возник новый, непонятный, пугающий. А сил уже нет, и здоровья и молодой живости ума. И требовать от них изменить свои взгляды может только безумец. Не до мировоззренческих баталий им теперь. Да, их веру в ТО государство нагло используют их же бывшие комсомольские вожаки, ныне ставшие единственными наследниками итогов жизни целых поколений. Эта ситуация отвратительна сама по себе, если бы все не обстояло еще гаже. Такое положение, когда заложники дают дважды ограбившим их государственникам добро на то, что бы теперь грабили детей заложников — это шедевр многолетней промывки мозгов нескольких поколений.

«Дети должны содержать своих родителей» — это было актуально в эпоху бронзового века, когда производительность труда действительно не позволяла обеспечить себе старость. Но в те славные времена вообще было много всего замечательного и инновационного. Рабство, к примеру. И тогда это было нормально — нарожать детей, как будущих рабов. И мораль вкупе с религией это вполне одобряла. Но даже тогда некоторые догадывались, что как не внедряй «солидарную ответственность» поколений — это юридический баг. Потому что ребенок не заключал с вами договора на свое рождение. И потому обычная юридическая норма здесь не работает. Он не должен вам жизнь. А потом выяснилось и этическая неприемлемость такого положения. Не может один человек быть для другого средством. Ни в какой мере, никак, даже добровольно. Этика — наука точная, что бы не брехали государственники. В ней нет двух правильных решений. Спросите сами у своей совести — можно продать дьяволу чуть-чуть души?

Чем солидарная пенсия отличается от классического рабства? Только способом приобретения рабов — не захватом пленных или инородцев, а так сказать, самопроизводством говорящих орудий. Рабство по расовому признаку нам не приемлемо, а по возрастному — сколько угодно, да к тому же считается чем-то очень правильным. Священным долгом. А кто от него уклоняется — тот не вполне человек, а вполне даже нелюдь. И поступать с ним должно соответственно.

Да, дети ничего не должны своим родителям. Они будут должны своим детям. Должны будут поставить их на ноги. Вырастить самостоятельными людьми. И все! И вовсе не затем, чтобы «было кому позаботиться», когда придет старость. Есть в этом какая-то гаденькая корысть и двоедушие.

Замечательно, если дети будут благодарны родителям. В том и заключается нравственность — когда не должен был делать, а сделал. Не обязан — а помог не то что близкому, а дальнему человеку. Особенно, когда он об этом даже не узнает. Нравственность тем и отличается от морали, что работает спонтанно, без оглядки на чье-то мнение. И меня порадует такое отношение к людям у моих детей не потому, что я втайне желаю где-то, когда-то получить и свой бонус. А потому, что я передал им маленькую часть себя. Мое Я не совсем исчезнет из этого мира.

И знаете что? Всего этого я никогда не расскажу своей маме. Не из-за того, что она возмутиться или обидится. Не из-за того, что она НЕ поймет. Я боюсь не этого. Я боюсь, что она ПОЙМЕТ! Груз такого понимания я оставлю себе. Не хочу омрачать ее еще и этим. Пусть думает, что это государство, хотя и плохо, но заботится о ней. А потом оно будет «заботиться» обо мне. Она так привыкла. Она желает мне добра.

А завтра я потрачу время и привезу ей мешок земли. У нее «бизнес» — комнатные цветы в горшках. Их надо пересаживать в какие то особые «посадочные дни». И я отлично понимаю всю экономическую нелепость этого занятия, и то что мое время гораздо дороже этих цветов. Но! В моем отношении к маме нет экономики. Экономика здесь значения не имеет. И я бы не хотел встретиться с таким собой, для которого это вдруг станет значение иметь. Особенно в темной подворотне.