Это ключевой материал для понимания процессов, происходящих на Украине.

Сегодня трудно представить, что украинская «западенщина» некогда была центром русофильского движения.

Сегодня трудно представить, что украинская «западенщина» некогда была центром русофильского движения. Что до драматичных метаморфоз в сторону «прочь от России» этот край и эти люди грезили «русским миром», столь чуждым современным галичанам, смотрели в сторону Москвы и ждали дня, когда расколотые много веков назад русские земли объединятся в общем доме. В новом цикле статей я расскажу грустную историю о русских в Галиции, их расцвете и гибели.

История русофильского движения в Галиции до сих пор слабо изучена, а то и вовсе не известна массовому читателю. Нынешние тенденции во внутриукраинской политической жизни потворствуют забвению этого крайне неудобного для Украины эпизода истории. В архивах по сей день лежат документы, которые могли бы пролить свет как на биографии деятелей русофильского движения, так и на драматичные события тех времен, но украинцам сегодня это не нужно. Снова окунувшись в острые хитросплетения поиска идентичности у наших соседей, сложно не экстраполировать происходящее на наш добрый русский народ. Надеюсь, это скромное исследование не только окажется увлекательным историческим чтением, но и послужит благодатной почвой для размышлений уже о внутрироссийских проблемах. Но для начала немного предыстории.

Изначально Галиция была частью Древнерусского государства, во время феодальной раздробленности выделившаяся в отдельное Галицко-Волынское княжество в 1199 году. Просуществовав чуть меньше полутора веков, в 1340 году это княжество было захвачено Польшей и Литвой, а его земли поделены победителями. Позже Польша и Литва объединятся в Речь Посполитую, в составе которой русская Галиция и просуществует до 1772 года, когда по первому разделу Польши эти земли отойдут Австрии.

Таким образом, фундамент появления русофильского движения был заложен еще во времена единого Древнерусского государства, к которому как к общерусскому архетипу и обратят свой взор будущие деятели галицко-русского движения. Несмотря на то, что на момент вступления в состав Австрии высшие слои галицкого общества были уже изрядно полонизированы, в народе всё еще оставалась память о русском происхождении, что отражалось как в историческом названии этих земель — Червонная Русь, так и в самоназвании проживавших там людей: «русские», «руськи», «руски» или «русины». Русское происхождение галицких русинов понимали и немцы, называвшие местное население Russen, а Червонную Русь — Rot-Russland (¹).

Несмотря на государственную границу, связь Галиции с Москвой не прерывалась. Взять, к примеру, знаменитого Ивана Фёдорова, одного из первых русских книгопечатников. Он ведь был еще и основателем книгопечатания в Галиции. Там Федоров создал типографию, где и напечатал второе издание «Апостола» (в 1574 году; первое было напечатано на десять лет ранее в Москве), а также «Букварь». Деятель галицко-русского движения, литературовед, исследователь фольклора и историк Василий Романович Ваврик, которого я буду цитировать ещё не раз, так описывал это издание: «Характерно отметить, что Фёдоров свой труд, найденный во второй половине нашего столетия, посвятил „возлюбленному, честному, христианскому русскому народу“, имея в виду местное русское население Львова, среди которого он получил возможность продолжать своё любимое занятие — печатание русских книг».

Родом из Волыни, соседствующей с Галицией, был и митрополит Киевский и Всея Руси Пётр, первым перенесший кафедру в Москву, предсказавший её возвышение как центра всей России и тем самым заложивший фундамент будущего духовного господства Москвы над всеми остальными русскими землями. Это не москали «украли» у Киева статус духовной метрополии русского мира, а очень даже выходец с Волыни — тоже части нынешней «Западной Украины». С 1572 года во Львове действовало Львовское Успенское братство, национально-религиозный характер которого позволил сплотить вокруг себя как общественно-культурных деятелей, так и магнатов, сплотить для борьбы с притеснениями русинского населения поляками. Львовское Успенское братство возглавляло борьбу с полонизацией и насаждением Брестской унии, боролись за право местного самоуправления, за сохранение своей русской идентичности. Братству принадлежали типография, школа и больница. В 1788 году уже австрийское правительство ликвидировало братство, преобразовав его в Ставропигийский институт, одной из целей которого было «поддерживать русскую народность и поспешествовать культурному её развитию». Но об этом позже. То есть связь Галиции с Русским государством не была прервана, и по обе стороны границы люди помнили о своём родстве.

Но вода камень точит, и чем дольше русские земли оставались в составе чужих государств, тем больший отпечаток это накладывало на идентичность галичан. В первую очередь это отразилось на местной элите. Вот что об этом пишет известный галицко-русский деятель Яков Головацкий: «Кто перечислит все гонения, преследования, оскорбления и понижения, якие истерпела наша Русь в продолжении пяти веков… Не дивно, что среди таких смут и беспрестанных лишений русское дворянство и вельможи дали переманитися в латинство и изменили своей народности. Мещане лишены прав и преимуществ, устранены от городских достоинств, исключены из обществ и цехов и отданы на произвол старостов и каштелянов. Народ сельский не защищен неяким законом противу своевольству шляхты, порабощен и предан презренному невежеству». «Австрия, — пишет дальше Головацкий, — приняла Галицко-Перемышльскую или Червонную Русь уже не как русскую область с живой и развивающейся народностью, но как полупольскую провинцию, в которой задавленная, порабощенная, униженная Русь едва подавала признаки жизни» (²).

Без обиняков говорит об этом и польский статистик Ступницкий: «у русинов нет шляхты» (³). О том, что в Прикарпатской Руси исчезло дворянство, пишет и известный составитель галицко-русской библиографии И.Е. Левицкий (⁴).

Это, в свою очередь, порождало отношение австрийцев к галичанам: они не считали их некой отдельной народностью, т. к. у галичан не было своей интеллигенции, своих учёных, промышленников, купцов и так далее. Крестьянин — это крестьянин, его национальность — соха и лопата. Национальность же тогда видели только в таких слоях общества, как дворяне, мещане, купцы, ученые. Русины же, в большинстве своем, были крестьянами и находились в зависимости у польской шляхты. Свободными гражданами государства они не были. А деревня все еще принадлежала польским панам, крестьянин-русин был по-прежнему нищим, угнетенным, не имел своих национальных институтов. Жалкие очаги консолидации образовывались в основном вокруг духовных организаций и кружков, таких как упомянутый выше Ставропигийский институт или открытая в 1783 году русская духовная семинария (¹²).

Единственным этноопределяющим признаком оставался разговорный язык. Но в 1816 году австрийцы решают, что лучше иметь в своём составе чуть больше поляков, чем потенциально сепаратистское русское население, тем более что Российская Империя уже нависала мощным грозовым фронтом над восточными границами Габсбургов. Австрийцы предвидели появление центростремительной силы галицких русинов в сторону русской метрополии и неизбежными становились для несчастных галичан ассимиляторские эксперименты в лучших немецких традициях. Австрийские чиновники решают ввести в галицких школах польский язык, о чем красноречиво говорит доклад в придворную канцелярию от 13 декабря 1816 г. N24.7863: «…если же рассмотреть политические соображения, то окажется менее желательным вместо польского распространять рутенский (рутенами немцы и австрийцы именовали русинов, — прим. автора) язык, который есть лишь наречие русского» (⁵). И уже в 1818 году распоряжением австрийского правительства от 22 мая 1818 г. N24.852 польский язык как язык преподавания вводился во всех школах как для поляков, так и для русинов.

Русофильское движение начало зарождаться в начале XIX века как реакция на полонизацию с одной стороны, а с другой — как результат знакомства с Россией и русской культурой ряда галицко-русских деятелей, переехавших в Россию. И важнейшей причиной возрождения братских чувств становился, конечно же, язык. Галичане внезапно обнаружили, что их «руский» и наш русский языки структурно очень похожи, и что языковая общность говорит о едином «некогда сильно разветвленном русском народе».

Один их галицких будителей — так называли деятелей этнокультурного возрождения славянских народов — поэт Николай Леонтьевич Устианович писал в своих воспоминаниях: «Моя юность совпадала со временем тихой, безропотной, но на дивогляд успешной полонизации не только всей интеллигенции из коренно-русского роду, но и всего, что на себе сюртук навлекало. Почти нигде не слышалось русское слово в домах нашего священства и почти нигде церковной науки на народном языце. Около 1830 г. дошло то направление своей кульминацийной точки» (⁶).

Галицко-русский богослов Николай Кмицикевич в 1834 году написал фактически манифест будущего русофильского движения: «Под народом русским понимаем сильно разветвленный род славян от Белого моря до Крыма, от границ Курляндии до пределов царства Казанского и гор Волгайских, от Печоры на границе северной Азии до истоков реки Тисы в Королевстве Венгерском. Народ этот в зависимости от мест своего расселения имеет разные названия: Великая Русь, Малая Русь, Белая Русь, Черная Русь, Карпато-Русь, Украина, Подолье, Волынь, Червонная Русь. (…) Все эти русины говорят одним и тем же языком, разделяющимся на разные наречия, которых до сих пор никто из ученых ни описать, ни различать не старался. Все исповедуют обряд греческий, частью в соединении с Римским костелом, частью в раскольничестве, и совершают богослужение на одном старорусском или славянском языке. Чем ближе русины жили к полякам, либо жили в смешении с ними, тем большим изменениям подвергся их язык, что легче всего можно наблюдать в епархиях Перемышльской, Холмской и Луцкой. Язык этот можно назвать польско-русским. (…) Чем дальше русины жили от поляков, тем более чистым и приближенным к старорусскому сохранился их язык» (⁷).

Василий Романович Ваврик называет первым деятелем галицко-русского возрождения Михаила Савватьевича Гарасевича, историка Церкви, написавшего несколько трудов по истории Галиции. Главным из них является «De metropolita Haliciensis ritus graeci in Russia minori», не переведённая на русский язык до сих пор. Обращает на себя внимание то, как в латинском тексте именуется родной край Гарасевича — «Russia minori», т. е. Малая Россия, иначе — Малороссия. О существовании Украины еще никто не знал.

Другим деятелем, шедшим в авангарде галицко-русского движения, был Денис Иванович Зубрицкий, бывший членом уже упомянутого Ставропигийского института. Зубрицкий происходил из старинного дворянского галицко-русского рода, интересовался историей Галиции, работал в архивах с древними документами. В 1830 году Зубрицкий издает на русском языке оду Державина «Бог» — это было первое произведение, изданное в Галиции на русском литературном языке. В 1852 году Зубрицкий, до того писавший на польском и немецком, издает на русском языке важный труд «История Галицкой Руси» в двух томах. Появившийся на свет через три года третий том, где повествование подходило аккурат к периоду австрийской аннексии Галиции, власти Австрии запретили как потенциально вредоносное сочинение, опасаясь подъёма восстания. В итоге Зубрицкий состоялся как член археографической комиссии в Санкт-Петербурге и Императорской Академии наук, став фактически первым ученым такой величины, соединившим Россию и Галицию.

Крайне показательна история литературной группы «Руська троица», основанной тремя галицкими будителями — Маркияном Шашкевичем, Яковом Головацким и Иваном Вагилевичем. Они были слишком крупными деятелями галицко-русского возрождения, чтобы украинское мифотворчество могло пройти мимо. Так, в самом известном произведении, созданном кружком «Русская троица» — альманахе «Русалка Днестровая», весь тираж которой, кстати, был запрещен и конфискован австрийской полицией — авторы пишут о своем русском народе («Нарід Руский»), о его русской душе («душа руска»), о прекрасном русском языке («…руским язиком…»), да и землю-то свою родную авторы именуют не иначе, как «Святая Русь» (⁸).

Но с подачи советских и украинских ученых «руские» превращаются в «украинские», а «Русь» — в «Украину», и оказывается, что обозначенные деятели — это деятели украинского возрождения, что они внесли вклад в украинскую культуру, что они радели за украинскую землю, что они обогатили украинский язык и пр. И делается это методом обычного шулерского подлога, заменяя термины «русский», «руский», «руський» на «украинский». Так Головацкого, Шашкевича и Вагилевича записали в украинские националисты. Поистине, такие тенденциозные трактовки и откровенное жульничество лишь обличает скудность украинского мифа на своих героев, побуждая записывать в их число людей, чья деятельность шла в совершенно ином русле.

Но кому как не самим галицким русинам знать, кто они: русские или украинцы? Вот что пишет Яков Головацкий в своих воспоминаниях: «Маркиан Шашкевич сблизился со мною, прямодушно открыл свои думы, сказав, что он Русин и заявил решительно, что нам молодым Русинам нужно соединитись в кружок, упражнятись в славянском и русском языках, вводити в русских кругах розговорный русский язык, подняти дух народный, образовати народ и, противоборствуя полонизму, воскресити русскую письменность в Галичине» (…) «В семинарии», — пишет далее Головацкий, — «начинались толки о русском народе, о его просвещении посредством народного языка. У нас, правда, не было ясного понятия и определенной программы; каждый понимал дело по-своему, но движение между молодым поколением было сильно» (⁹).

В 1834 году Шашкевич написал биографию Богдана Хмельницкого, но бдительная австрийская цензура не допустила её к публикации, а после обыска в своей квартире Шашкевичу и вовсе пришлось рукопись уничтожить от греха подальше. Но не только рукописи русофилов подвергались запрету: так, в 1822 году австрийской администрацией и вовсе был запрещен ввоз русских книг! (¹⁰).

То есть для обычного галичанина фактически доступ к русской литературе был закрыт. Лишь в небольших количествах нелегально удавалось купить некоторые труды видных писателей XVII–XVIII веков. Но свет пришел, и пришел он с Востока. В 1835 году Львов посетили русские ученые М.П. Погодин и Н.П. Надеждин, где они познакомились с деятелями галицкого возрождения, заложив фундамент для будущих постоянных контактов. Погодин по возвращении в Россию пошлет в Галицию короб книг на сумму более тысячи рублей и станет важнейшим информатором для галицких русинов о жизни в России и важных актуальных событиях. В ответ русины будут слать ему свои рукописи и книги. Так зародится постоянная переписка и обмен литературой между Россией и Галицией, что послужит важным катализатором русинского национального движения. Кроме Погодина из России установили связи с галицкими будителями М.А. Максимович, И.И. Срезневский, О.М. Бодянский и пр. Стоит ли говорить, что некоторыми украинцами Погодин считается чуть ли не как «москальский шпион», специально внедренный в Галицию с целью сорвать зарождающееся украинское возрождение (которого тогда еще даже и в проекте не было)?

Но время шло, а жизнь русина в Галиции лучше не становилась. В 1846 году в независимом журнале «Летописи славянской литературы, искусства и науки» под псевдонимом Таврило Русин выходит статья Якова Головацкого «Положение русинов в Галиции». Эта статья стала первой изданной политической брошюрой галицкого возрождения. В ней Головацкий повествует о печальной судьбе русинов Галиции, у которых «нет литературы, нет идеи родства славянских народов и нет надежды на лучшее будущее», и которые «под австрийским мягким скипетром живут без литературы, без журналов, без национального образования, без школ — как варвары» (¹¹). Примечательно, что в написанной на немецком языке статье русинов кроме термина Russinen автор также называет Kleinrussen (малоруссы) и Südrussen (южноруссы).

В этом же году случилось т. н. Галицкое Восстание или «Галицийская резня». Дело было так: узнав о готовящемся польском восстании, умело используя накопленный гнев галицких крестьян, австрийская администрация, распространяя слухи о готовящихся силовых акциях шляхты против крестьян, фактически натравила отряды галицких повстанцев на польское подполье. Тут-то галичане и отыгрались за вековые притеснения, убив от полутора до трех тысяч представителей местной шляхты, причем, по сообщениям очевидцев, — особо жестокими способами. Когда польское восстание было подавлено восстанием галичан, австрийская армия в кратчайшие сроки восстановила порядок, разогнав уже русинские повстанческие отряды. Злой галицкий крестьянин снова вернулся к своей сохе и стенаниям о своей нелегкой доле.

«Галицийская резня (1846 года)». Художник Ян Левицкий

Положение галицкого русина накануне переломных событий, о которых я расскажу в следующей части, лучше не стало. На гнет польских панов накладывался гнет австрийской администрации. Русское происхождение рассматривалось не иначе как угроза сепаратизма, потому и чинились всяческие препятствия на пути просвещения русинского общества, потому и запрещалась литература, навязывался польский язык, в общем, всяческие устремления в сторону России встречали сопротивление. Но неожиданно для всех эти барьеры были сломлены, когда в годы революционного лихолетья на австрийскую землю пришли русские.

http://korrespondent.net/url.hnd?url=http://liveinternet-post.ru/