4 месяца прошло с момента убийства Бориса Немцова. Главный подозреваемый — Рамзан Кадыров — по-прежнему на свободе угрожает открыто цивилизованному обществу.
Подобное агрессивное поведение поощряется путинской
властью, которая стремительно тащит Россию в ад.
Чем это всё закончится? Есть ли чувство меры у накачанной
ложью и ненавистью страны? И где находится та грань, после которой война начинает
управлять человеком? Своими прогнозами поделился российский политик-диссидент
Константин Боровой.
«На
месте Немцова мог оказаться кто угодно»

Фото: news.bigmir.net
— Убийство
Немцова — это возврат к лихим 90-ым годам?
— Нет. Технически это было сделано совершенно иначе.
Это — сложная операция, в которой, безусловно, участвовали спецслужбы. Юлия Латынина
где-то сказала, что это убийство является оскорблением для офицеров спецслужб.
Но это не совсем так. Дело в том, что операцию невозможно было провести, не
согласовав её с ФСО.
Рамзанчик, конечно, на один ход просчитывает. Важно
было, кто и как доложит Путину об этом событии, по которому доклад, безусловно,
делал бы директор ФСО. Поэтому, поскольку эти ребята не особенно скрывались,
Путину было понятно в течение одного часа, кто это заказал и совершил. Это,
безусловно, — нукеры Рамзанчика. И докладывать будет директор ФСО, позиция
которого очень важна была.
—
А мог ли Путин заказать через Кадырова ликвидацию Бориса Немцова?
—
Путин
идеологически заказал буквально за несколько дней до убийства устранение не
только Немцова… но и всей оппозиции, организовав «Антимайдан». Это —
идеологический заказ. По всей видимости, прямого указания от Путина не было… Кстати
говоря, это — признак азиатчины, включения механизмов личной преданности.
Путин — это другое воспитание и поколение. Сделав
такой заказ, он, безусловно, боролся за некие идеологические установки, за
отстранение, условно скажем, «пятой колонны» и её доминирования в умах россиян.
Такое убийство — это превращение самой оппозиции и
Немцова почти в святые жертвы с точки зрения эмоциональной и основанной на историческом
опыте оценке. То есть, если это было сделано с очернением жертвы, то в
некотором смысле прослеживается участие спецслужб.
Главное, что это была невинная жертва, хоть
идеологически и несовпадающая с Кремлём, но всё-таки жертва. И цель была — не
Немцов. На его месте мог оказаться кто угодно от оппозиции. Цель — продвижение
Рамзанчика, его влияния на Путина.
Почему я думаю, что участвовали спецслужбы? Перед
убийством обсуждалась возможность сделать обратный ход. Об этом говорили
многие: Путин заинтересован, готов и очень хотел бы переговоры более широкие,
касающиеся не только Донбасса, но и положения России. Остановить Путина,
повязать кровью — это способ заставить его не идти на переговоры, некоторым
образом перекрыть ему эту возможность.
—
Странная смерть Березовского, Новодворской, убийство Немцова и отравление
Владимира Кара-Мурзы младшего — это «звенья» одной «цепи», продолжение
«чистки», начавшейся с ликвидации Листьева, Старовойтовой и Политковской?
—
Нет.
Старовойтова и Юшенков — это другие заказчики и цели, убийства в других условиях.
Причём, кстати говоря, разные цели в одном случае и в другом. Участие спецслужб
вероятно в тех убийствах. Убийство Листьева — это разборка коммерческая, борьба
за влияние на Первом канале, за рекламу и ключевые позиции.
Похоже, что убийство Анны Политковской Рамзанчик
приурочил ко Дню рождения Путина. Это, скорее, говорит о его стиле такого
восточного деспота, который другому восточному деспоту делает такие кровавые
подарки: голову врага в золотой чаше.
—
Как Вы думаете, кто убил Листьева?
— Не знаю. Там подозрительных участников этого
процесса много. Я думаю, это могли быть разные люди. Это ещё было то время,
когда спецслужбы можно было нанять для убийства. И поскольку они не были такими
тотально влиятельными и контролирующими бизнес и политику, то им можно было
просто заплатить.
То, что касается Новодворской, это — следствие
беспечности: она запустила свою болячку. Я наблюдал день ото дня, как с больницы
её доставляли моя жена и дочь. Я просто знаю: тут заговора искать не стоит.
Причина — беспечность и её занятость: нужно сдавать статьи, интервью, её
особенное отношение, как дочери врача, к лекарствам. Она легко лекарствами
подавляла боль, температуру и просто довела организм до состояния, когда её
привезли в больницу, где ей оставалось жить из-за заражения крови несколько
часов.
—
У неё была интоксикация?
— Да. Она не следила за собой. Это — несложно лечимое
воспаление плюс предубеждение против антибиотиков. Тут интересна другая
ситуация: это стало допустимо. Значит, в этих случаях мы с вами, особенно в
случае Володи Кара-Мурзы, обсуждаем эту ситуацию на фоне очевидных отравлений,
например, Литвиненко.
—
Убийства в 90-х и убийства сегодняшнего времени, по Вашему мнению, никак не
связаны?
— В 90-х — это следствие конкуренции. Спецслужбы,
безусловно, участвовали. Например, Иван Кивелиди просто дотронулся до телефона,
был покрыт ядом и быстро умер.
Убийства последнего времени — это следствие власти
чекистов, их технологий, участия в политике. Насчёт Литвиненко просто никаких
сомнений. Они, конечно, — спецы убийства, но они — далеко не специалисты в
расследовании. Следы полония вели не только в Москву, а даже в здание ФСБ. Потом
исполнителям присвоили тут же иммунитет, а решение принималось Путиным.
—
Вы себя чувствуете в России в безопасности? Вам угрозы поступают?
— Угрозы поступают почти ежедневно. Я думаю, и сегодня
парочку угроз поступало. Вы знаете, в некоторых случаях ради любопытства я
проверяю такие вещи. Я отвечаю человеку: «Или я передаю это спецслужбам, или вы
извиняетесь». В 90 % случаев эти угрожатели пугаются и говорят: «Я имел в виду
совсем не то».
Но перед убийством Немцова было несколько инцидентов,
которые свидетельствовали о том, что они могут и меня тоже убить. Там слежка
была, а не угрозы. Эти ребята, когда угрожают, — значит пугают. А когда тебе начинают
звонить очень подозрительные личности и предлагают встретиться, обсудить
какое-то эффективное сотрудничество, пытаются информацию получить о том, где ты
будешь через день или неделю, — это спецслужбы.
Вели, да! Были такие попытки. И, кстати говоря,
примерно за неделю до убийства вести перестали. Два человека исчезли, как будто
их и не было. Исчезли их сообщения, попытки связаться со мной и что-то передать.
Так что, им всё равно было кого убивать. Это я точно знаю. Конечно, более звучно
— убийство Немцова. Но могли и меня…
— Я заметил, что они выбирают людей,
наиболее неудобных Кремлю и власти.
— В данном случае мы с вами приняли некую версию: это
делалось как звучное убийство, но не от власти, а от сумасшедшего восточного
деспота, которому нужно было преподнести этот подарок в золотой чаше.
—
Но ему позволяют делать это. «Крышует» ФСО?
—
Да,
да. Я кстати, не договорил. Юля
Латынина, безусловно, — не агент ФСБ, но она иногда пользуется их материалами.
Она сообщила о том, что это — оскорбительная пощёчина офицерам спецслужб. Безусловно,
что это — оскорбительная пощёчина, но не всем офицерам спецслужб, а тем, кто в
этом не принимал участие, кто был не информирован. Это — ФСБ. Там внутри
существует достаточно жёсткая конкуренция за «тело» хозяина. Я думаю, она
передала просто реакцию ФСБшников о том, что это оскорбительно.
Это делалось без ФСБ, но не без ФСО. Возможностями
слежки, организации сложных операций обладает не только ФСБ. Там есть несколько
организаций. Две самые сильные — это ФСБ и ФСО, которые конкурируют. Они —
воссоздание «диванных» партий, которые постоянно грызутся, убивают, подставляют
своих представителей и борются за «тело» и время хозяина.
«Путин
остановиться не может, агрессивная война будет продолжена»

Фото: www.ridus.ru
—
А сейчас есть раскол в российских спецслужбах?
— Конкуренция. Полного такого раскола, который может
привести к каким-то внутренним событиям, нету, потому что они выстроены
иерархично самим Путиным. Влияние директора ФСО значительно выше, чем влияние
председателя или директора ФСБ. И глава администрации — тоже чекист. И у него свой
уровень влияния, которое позволяет выстраивать иерархию и не ошибаться в том,
кто важнее, у кого больше полномочий.
Есть ещё влиятельная группа вокруг Примакова Евгения
Максимовича, которая называется Торгово-промышленной палатой. Но это — просто
собрание бывших активных деятелей разведки и политической полиции. Она тоже
достаточно влиятельна. И Евгений Максимович позволяет себе высказываться даже
иногда с критикой действий Путина. У него особая позиция была по Украине и
Крыму.
— Путин управляет спецслужбами или
спецслужбы управляют Путиным?
—
Это — живая ситуация: создавая конкуренцию, делегируя власть, он используют
разные взгляды спецслужб за себя. Путин усиливает их влияние косвенно. Убийство
Немцова — это косвенно усиление влияния спецслужб на самого Путина. Недаром
многие говорят о том, что операция продемонстрировала, как «хвост» виляет «собакой».
У них есть собственные интересы. Даже в компаниях крупных, где есть персонал,
разные группы влияют на бюджет. То есть конкуренция внутренняя всегда
присутствует.
Я
— специалист по управлению большими системами. И любое управление всегда
предполагает обратную связь. Выстроить в чистом виде «пирамиду» власти
невозможно. Даже в случае с египетскими фараонами возникали центры власти,
начальники, армия и жильцы, у которых были собственные интересы.
— История с рязанским «сахаром» — это
мероприятие, организованное спецслужбами?
—
Да, конечно. Я провёл пресс-конференцию в сентябре 1999-го год, показал
документы. Это Путина возмутило.
— А Путин знал, что подложили
взрывчатку в подвал дома на ул. Новосёлов?
—
Я ни секунды не сомневаюсь, что эта операция проводилась именно Путиным. Речь
шла тогда о воссоздании концепции «обороняющейся крепости». По сути Вторая
чеченская война была возобновлена.
Почему
Путина Ельцин любил? Он показал себя очень исполнительным. В момент, когда
Ельцина донимал Скуратов, Путин, как директор ФСБ тогда, взял на себя решение
этой проблемы. Был изготовлен этот «художественный фильм» под названием
«Человек очень похожий на Скуратова с проститутками». Это — лично исполненная
Путиным спецоперация.
Ему
нужно было быстро набрать рейтинг и создать ситуацию «обороняющейся крепости»:
чеченская война, взрывы домов. Это — в первую очередь циничная спецоперация,
которую он осуществил, как тогда думали Березовский, Гусинский и Ельцин, для
сохранения демократического развития России. Я не думаю, что они были в курсе
деталей, но Борис Абрамович мог быть в курсе.
— Вы с Путиным знакомы лично?
— Мы с ним виделись в
году 1993, когда Собчак меня пригласил в Петербург на встречу с Маргарет
Тэтчер. И там был такой Владимир, который очень быстро и хорошо делал чай,
кофе. То есть не он сам, но, так сказать, он этим процессом управлял.
Видел
я его много раз. По работе я всё-таки участвовал в политическом процессе, и в
1996 году в Кремле был на приёме. Но если говорить точно, то мы с ним не общались
никогда за бутылочкой водки или беседой.
— Что ждёт Россию, если расследование
по подрыву самолёта Боинга 777 под Донецком станет указывать на прямое участие
в этом российской армии?
—
Эта информация очень невыгодна США и Западу, потому что возникает сразу вопрос:
а что вы предприняли в результате? Так получилось, что судебный процесс и
заодно трибунал там есть. То есть можно сразу вторую часть судебного процесса
проводить над Путиным.
Но
нужно предпринимать какие-то действия. Как и в случае с Литвиненко, станет
ясно, что это — прямое указание Путина. Я не знаю, стоит ли в бумаге
спецоперации подпись Путина, но идеологически это является его указанием.
Надо
предпринимать какие-то усилия. А в данном случае это — действия, которые
приведут к военному конфликту. И пример Украины показывает, что менее всего
европейцам и американцам хочется быть втянутыми в этот конфликт. Отказ
поставлять вооружения — это, по существу, отказ выполнять Будапештское
соглашение. Там есть подпись России, которая обязалась суверенитет соблюдать.
Но там есть и подпись Великобритании, США, которые обязались защищать этот
суверенитет в случае, если он будет нарушен. Это — обязательство международного
соглашения. Выполнять его — это очень непопулярно в США и Европе.
Ни
у кого нет сомнений, что российские военные там участвуют. И давно мы не
слышали от Лаврова заявления: «Предъявите свидетельства нашего участия!». Уже
он этого не говорит, потому что предъявлять ничего не нужно и всё ясно. Этих
свидетельств очень много. Свидетельские показания участников боевых действий —
это то, что на суде является основным. Даже не тех людей, которые видели и могут
свидетельствовать о том, что российские военные привлечены, а сами российские
военные, которые привлечены.
— Может ли эта ситуация свергнуть
путинскую власть?
—
Я считаю, что Путин остановиться не может и агрессивная война будет продолжена
не только против Украины, но и против членов НАТО. И в результате всё равно
будет конфликт. Примерно понятно, чем закончится этот конфликт — поражением
российской армии. А дальше, если армия победителей захочет вмешиваться на территорию
России, будет много вопросов самых разных, и они будут зависеть от объёма
совершённых к тому времени преступлений, от того, кто будет президентом США и
когда это произойдёт.
Ситуация
в Йемене показала, что агрессора выкинули — и американцы остановились. Потом
стало ясно, что нельзя ситуацию сохранять в подвешенном состоянии, что Садам
Хусейн будет продолжать агрессивные действия и может развязать войну на Ближнем
Востоке.
Вероятно,
сценарий будет примерно таким. Конфликт будет оставаться на границе с Россией.
Россия не откажется от своих агрессивных замыслов. И после того, как угроза
применения ядерного оружия станет очевидной, это всё начнёт развиваться на
территории России.
Оригинал на ФСБ
Рубрика "Блоги читателей" является площадкой свободной журналистики и не модерируется редакцией. Пользователи самостоятельно загружают свои материалы на сайт. Редакция не разделяет позицию блогеров и не отвечает за достоверность изложенных ими фактов.