Константин Боровой: «Они могут и меня тоже убить»

4 месяца прошло с момента убийства Бориса Немцова. Главный подозреваемый — Рамзан Кадыров — по-прежнему на свободе угрожает открыто цивилизованному обществу.

Подобное агрессивное поведение поощряется путинской властью, которая стремительно тащит Россию в ад. 

Чем это всё закончится? Есть ли чувство меры у накачанной ложью и ненавистью страны? И где находится та грань, после которой война начинает управлять человеком? Своими прогнозами поделился российский политик-диссидент Константин Боровой.      

«На месте Немцова мог оказаться кто угодно»

Фото: news.bigmir.net

— Убийство Немцова — это возврат к лихим 90-ым годам?

— Нет. Технически это было сделано совершенно иначе. Это — сложная операция, в которой, безусловно, участвовали спецслужбы. Юлия Латынина где-то сказала, что это убийство является оскорблением для офицеров спецслужб. Но это не совсем так. Дело в том, что операцию невозможно было провести, не согласовав её с ФСО.

Рамзанчик, конечно, на один ход просчитывает. Важно было, кто и как доложит Путину об этом событии, по которому доклад, безусловно, делал бы директор ФСО. Поэтому, поскольку эти ребята не особенно скрывались, Путину было понятно в течение одного часа, кто это заказал и совершил. Это, безусловно, — нукеры Рамзанчика. И докладывать будет директор ФСО, позиция которого очень важна была.

— А мог ли Путин заказать через Кадырова ликвидацию Бориса Немцова?

— Путин идеологически заказал буквально за несколько дней до убийства устранение не только Немцова… но и всей оппозиции, организовав «Антимайдан». Это — идеологический заказ. По всей видимости, прямого указания от Путина не было… Кстати говоря, это — признак азиатчины, включения механизмов личной преданности.

Путин — это другое воспитание и поколение. Сделав такой заказ, он, безусловно, боролся за некие идеологические установки, за отстранение, условно скажем, «пятой колонны» и её доминирования в умах россиян.

Такое убийство — это превращение самой оппозиции и Немцова почти в святые жертвы с точки зрения эмоциональной и основанной на историческом опыте оценке. То есть, если это было сделано с очернением жертвы, то в некотором смысле прослеживается участие спецслужб.

Главное, что это была невинная жертва, хоть идеологически и несовпадающая с Кремлём, но всё-таки жертва. И цель была — не Немцов. На его месте мог оказаться кто угодно от оппозиции. Цель — продвижение Рамзанчика, его влияния на Путина.

Почему я думаю, что участвовали спецслужбы? Перед убийством обсуждалась возможность сделать обратный ход. Об этом говорили многие: Путин заинтересован, готов и очень хотел бы переговоры более широкие, касающиеся не только Донбасса, но и положения России. Остановить Путина, повязать кровью — это способ заставить его не идти на переговоры, некоторым образом перекрыть ему эту возможность.

— Странная смерть Березовского, Новодворской, убийство Немцова и отравление Владимира Кара-Мурзы младшего — это «звенья» одной «цепи», продолжение «чистки», начавшейся с ликвидации Листьева, Старовойтовой и Политковской?

— Нет. Старовойтова и Юшенков — это другие заказчики и цели, убийства в других условиях. Причём, кстати говоря, разные цели в одном случае и в другом. Участие спецслужб вероятно в тех убийствах. Убийство Листьева — это разборка коммерческая, борьба за влияние на Первом канале, за рекламу и ключевые позиции.

Похоже, что убийство Анны Политковской Рамзанчик приурочил ко Дню рождения Путина. Это, скорее, говорит о его стиле такого восточного деспота, который другому восточному деспоту делает такие кровавые подарки: голову врага в золотой чаше.

— Как Вы думаете, кто убил Листьева?

— Не знаю. Там подозрительных участников этого процесса много. Я думаю, это могли быть разные люди. Это ещё было то время, когда спецслужбы можно было нанять для убийства. И поскольку они не были такими тотально влиятельными и контролирующими бизнес и политику, то им можно было просто заплатить.

То, что касается Новодворской, это — следствие беспечности: она запустила свою болячку. Я наблюдал день ото дня, как с больницы её доставляли моя жена и дочь. Я просто знаю: тут заговора искать не стоит. Причина — беспечность и её занятость: нужно сдавать статьи, интервью, её особенное отношение, как дочери врача, к лекарствам. Она легко лекарствами подавляла боль, температуру и просто довела организм до состояния, когда её привезли в больницу, где ей оставалось жить из-за заражения крови несколько часов.

— У неё была интоксикация?

— Да. Она не следила за собой. Это — несложно лечимое воспаление плюс предубеждение против антибиотиков. Тут интересна другая ситуация: это стало допустимо. Значит, в этих случаях мы с вами, особенно в случае Володи Кара-Мурзы, обсуждаем эту ситуацию на фоне очевидных отравлений, например, Литвиненко.

— Убийства в 90-х и убийства сегодняшнего времени, по Вашему мнению, никак не связаны?

— В 90-х — это следствие конкуренции. Спецслужбы, безусловно, участвовали. Например, Иван Кивелиди просто дотронулся до телефона, был покрыт ядом и быстро умер.

Убийства последнего времени — это следствие власти чекистов, их технологий, участия в политике. Насчёт Литвиненко просто никаких сомнений. Они, конечно, — спецы убийства, но они — далеко не специалисты в расследовании. Следы полония вели не только в Москву, а даже в здание ФСБ. Потом исполнителям присвоили тут же иммунитет, а решение принималось Путиным.

— Вы себя чувствуете в России в безопасности? Вам угрозы поступают?

— Угрозы поступают почти ежедневно. Я думаю, и сегодня парочку угроз поступало. Вы знаете, в некоторых случаях ради любопытства я проверяю такие вещи. Я отвечаю человеку: «Или я передаю это спецслужбам, или вы извиняетесь». В 90 % случаев эти угрожатели пугаются и говорят: «Я имел в виду совсем не то».

Но перед убийством Немцова было несколько инцидентов, которые свидетельствовали о том, что они могут и меня тоже убить. Там слежка была, а не угрозы. Эти ребята, когда угрожают, — значит пугают. А когда тебе начинают звонить очень подозрительные личности и предлагают встретиться, обсудить какое-то эффективное сотрудничество, пытаются информацию получить о том, где ты будешь через день или неделю, — это спецслужбы.

Вели, да! Были такие попытки. И, кстати говоря, примерно за неделю до убийства вести перестали. Два человека исчезли, как будто их и не было. Исчезли их сообщения, попытки связаться со мной и что-то передать. Так что, им всё равно было кого убивать. Это я точно знаю. Конечно, более звучно — убийство Немцова. Но могли и меня…

— Я заметил, что они выбирают людей, наиболее неудобных Кремлю и власти.

— В данном случае мы с вами приняли некую версию: это делалось как звучное убийство, но не от власти, а от сумасшедшего восточного деспота, которому нужно было преподнести этот подарок в золотой чаше.

— Но ему позволяют делать это. «Крышует» ФСО?

— Да, да. Я кстати, не договорил. Юля Латынина, безусловно, — не агент ФСБ, но она иногда пользуется их материалами. Она сообщила о том, что это — оскорбительная пощёчина офицерам спецслужб. Безусловно, что это — оскорбительная пощёчина, но не всем офицерам спецслужб, а тем, кто в этом не принимал участие, кто был не информирован. Это — ФСБ. Там внутри существует достаточно жёсткая конкуренция за «тело» хозяина. Я думаю, она передала просто реакцию ФСБшников о том, что это оскорбительно.

Это делалось без ФСБ, но не без ФСО. Возможностями слежки, организации сложных операций обладает не только ФСБ. Там есть несколько организаций. Две самые сильные — это ФСБ и ФСО, которые конкурируют. Они — воссоздание «диванных» партий, которые постоянно грызутся, убивают, подставляют своих представителей и борются за «тело» и время хозяина.

«Путин остановиться не может, агрессивная война будет продолжена»

Фото: www.ridus.ru

— А сейчас есть раскол в российских спецслужбах?

— Конкуренция. Полного такого раскола, который может привести к каким-то внутренним событиям, нету, потому что они выстроены иерархично самим Путиным. Влияние директора ФСО значительно выше, чем влияние председателя или директора ФСБ. И глава администрации — тоже чекист. И у него свой уровень влияния, которое позволяет выстраивать иерархию и не ошибаться в том, кто важнее, у кого больше полномочий.

Есть ещё влиятельная группа вокруг Примакова Евгения Максимовича, которая называется Торгово-промышленной палатой. Но это — просто собрание бывших активных деятелей разведки и политической полиции. Она тоже достаточно влиятельна. И Евгений Максимович позволяет себе высказываться даже иногда с критикой действий Путина. У него особая позиция была по Украине и Крыму.

— Путин управляет спецслужбами или спецслужбы управляют Путиным?  

— Это — живая ситуация: создавая конкуренцию, делегируя власть, он используют разные взгляды спецслужб за себя. Путин усиливает их влияние косвенно. Убийство Немцова — это косвенно усиление влияния спецслужб на самого Путина. Недаром многие говорят о том, что операция продемонстрировала, как «хвост» виляет «собакой». У них есть собственные интересы. Даже в компаниях крупных, где есть персонал, разные группы влияют на бюджет. То есть конкуренция внутренняя всегда присутствует.

Я — специалист по управлению большими системами. И любое управление всегда предполагает обратную связь. Выстроить в чистом виде «пирамиду» власти невозможно. Даже в случае с египетскими фараонами возникали центры власти, начальники, армия и жильцы, у которых были собственные интересы. 

— История с рязанским «сахаром» — это мероприятие, организованное спецслужбами?

— Да, конечно. Я провёл пресс-конференцию в сентябре 1999-го год, показал документы. Это Путина возмутило.

— А Путин знал, что подложили взрывчатку в подвал дома на ул. Новосёлов?

— Я ни секунды не сомневаюсь, что эта операция проводилась именно Путиным. Речь шла тогда о воссоздании концепции «обороняющейся крепости». По сути Вторая чеченская война была возобновлена.

Почему Путина Ельцин любил? Он показал себя очень исполнительным. В момент, когда Ельцина донимал Скуратов, Путин, как директор ФСБ тогда, взял на себя решение этой проблемы. Был изготовлен этот «художественный фильм» под названием «Человек очень похожий на Скуратова с проститутками». Это — лично исполненная Путиным спецоперация.

Ему нужно было быстро набрать рейтинг и создать ситуацию «обороняющейся крепости»: чеченская война, взрывы домов. Это — в первую очередь циничная спецоперация, которую он осуществил, как тогда думали Березовский, Гусинский и Ельцин, для сохранения демократического развития России. Я не думаю, что они были в курсе деталей, но Борис Абрамович мог быть в курсе.

— Вы с Путиным знакомы лично?

— Мы с ним виделись в году 1993, когда Собчак меня пригласил в Петербург на встречу с Маргарет Тэтчер. И там был такой Владимир, который очень быстро и хорошо делал чай, кофе. То есть не он сам, но, так сказать, он этим процессом управлял.

Видел я его много раз. По работе я всё-таки участвовал в политическом процессе, и в 1996 году в Кремле был на приёме. Но если говорить точно, то мы с ним не общались никогда за бутылочкой водки или беседой.

— Что ждёт Россию, если расследование по подрыву самолёта Боинга 777 под Донецком станет указывать на прямое участие в этом российской армии?

— Эта информация очень невыгодна США и Западу, потому что возникает сразу вопрос: а что вы предприняли в результате? Так получилось, что судебный процесс и заодно трибунал там есть. То есть можно сразу вторую часть судебного процесса проводить над Путиным.

Но нужно предпринимать какие-то действия. Как и в случае с Литвиненко, станет ясно, что это — прямое указание Путина. Я не знаю, стоит ли в бумаге спецоперации подпись Путина, но идеологически это является его указанием.

Надо предпринимать какие-то усилия. А в данном случае это — действия, которые приведут к военному конфликту. И пример Украины показывает, что менее всего европейцам и американцам хочется быть втянутыми в этот конфликт. Отказ поставлять вооружения — это, по существу, отказ выполнять Будапештское соглашение. Там есть подпись России, которая обязалась суверенитет соблюдать. Но там есть и подпись Великобритании, США, которые обязались защищать этот суверенитет в случае, если он будет нарушен. Это — обязательство международного соглашения. Выполнять его — это очень непопулярно в США и Европе.

Ни у кого нет сомнений, что российские военные там участвуют. И давно мы не слышали от Лаврова заявления: «Предъявите свидетельства нашего участия!». Уже он этого не говорит, потому что предъявлять ничего не нужно и всё ясно. Этих свидетельств очень много. Свидетельские показания участников боевых действий — это то, что на суде является основным. Даже не тех людей, которые видели и могут свидетельствовать о том, что российские военные привлечены, а сами российские военные, которые привлечены.

— Может ли эта ситуация свергнуть путинскую власть?

— Я считаю, что Путин остановиться не может и агрессивная война будет продолжена не только против Украины, но и против членов НАТО. И в результате всё равно будет конфликт. Примерно понятно, чем закончится этот конфликт — поражением российской армии. А дальше, если армия победителей захочет вмешиваться на территорию России, будет много вопросов самых разных, и они будут зависеть от объёма совершённых к тому времени преступлений, от того, кто будет президентом США и когда это произойдёт.

Ситуация в Йемене показала, что агрессора выкинули — и американцы остановились. Потом стало ясно, что нельзя ситуацию сохранять в подвешенном состоянии, что Садам Хусейн будет продолжать агрессивные действия и может развязать войну на Ближнем Востоке.

Вероятно, сценарий будет примерно таким. Конфликт будет оставаться на границе с Россией. Россия не откажется от своих агрессивных замыслов. И после того, как угроза применения ядерного оружия станет очевидной, это всё начнёт развиваться на территории России.

Оригинал на ФСБ