Разменная монета

Почему наши политики продолжают считать своих сограждан пустым местом?

Не так сталося, як гадалося

Как известно, обмен пленными в формате «всех на всех» – одно из основополагающих требований Минских соглашений от 12 февраля 2015 года.

Еще полтора года назад, когда участники переговоров в Минске в лице президента Петра Порошенко и представителей непризнанных республик подписывали текст, именно этот пункт казался всем, пожалуй, самым бесспорным и понятным. И вроде бы наиболее легко реализуемым. Потому как, что может быть дороже для каждой из сторон, чем жизнь и здоровье военнопленных, политических заключенных или заложников (стороны используют в отношении этих лиц чаще всего все эти три формулировки)?

Хотя еще совсем недавно казалось, что обмен пленными пройдет вообще без лишних проволочек, сегодня реализация этого пункта снова оказывается под вопросом. А если учесть очередную активизацию взаимных обстрелов на линиях разграничений за последние недели, а также все более и более воинственную риторику противоборствующих сторон, можно считать, что выполнение этого пункта соглашений и вовсе повисло в воздухе. Ибо вновь становятся актуальными куда более острые темы:

 - а вдруг начнется очередная кровопролитная фаза боев?

 - и после очередной эскалации опять придется возвращаться к первым пунктам Минского соглашения, а затем вновь согласовывать списки новых пленных?

Тупик, в который вся эта ситуация опять начинает быстро скатываться, заставляет задаться и еще одним немаловажным вопросом: а хотят ли вообще стороны на самом деле мира? Возможно, обмен пленными идет с такими гигантскими потугами потому, что стороны не исключают очередной фазы боевых столкновений, когда эти «заложники» будут намного нужнее, чем сейчас (чтобы менять их на новых своих пленных)? И неужели версия алармистов по обе стороны фронта окажется верна – мол, и официальный Киев, и Донецк с Луганском просто воспользовались длительной передышкой за эти полтора года лишь для накопления и концентрации новых сил. С тем, чтобы попытаться заново решить все спорные вопросы силой оружия, отыграть опять какие-то позиции? Ведь за столом переговоров особых подвижек, по сути, так до сих пор и не произошло.

Понятно, что у официального Киева на уровне пропаганды есть масса претензий к переговорщикам со стороны ЛДНР. Как верно и обратное утверждение. Понятно, что многим политикам и даже лидерам с обеих сторон, нацеленным включать агитпроп на своего массового потребителя, все еще трудно удержаться от резких заявлений в адрес визави. Непонятно, почему эти резкие (а порой и просто подстрекательские) заявления сейчас все чаще звучат со стороны дипломатов, членов контактных групп и подгрупп. Ведь, казалось бы, именно поиск компромиссов – их прямая обязанность. Именно поиск компромисса, а не угрозы. Тем более, не публичный политический шантаж. Особенно по части такой простой и казалось бы очевидной вещи, как возврат собственных граждан, находящихся в плену по ту сторону. Очевидно же, что дипломатия – это всегда искусство компромисса. Переговорщик просто не может публично озвучивать тезисы, жестко упрекающие другую сторону. Иначе это уже не переговорщик, а политик, действующий в угоду кому и чему угодно (своему электорату, своей партийной повестке), но никак не на пользу своей прямой задаче – в данном случае обмена пленных, возврата собственных граждан домой.

Кто работает на срыв переговоров?

Хотят ли в ЛДНР активизации войны или срыва выполнения каких-то пунктов Минска-2 – вопрос для отдельной дискуссии. Но чего добиваются наши киевские ответственные лица, легко судить по последнему заявлению, например, одного из представителей гуманитарной подгруппы на переговорах в Минске, первого вице-спикера ВР Ирины Геращенко. Что называется, зацените:

«Зранку від ОБСЄ отримала листа, в якому міститься відповідь ОРДО і іх так званого" уповноваженого " щодо всіх наших пропозицій по звільненню заручників. ОРДО пише, що у відповідь на пропозицію украінськоі сторони по звільненню 25 заручників, готовності передати ім 50 людей, яких вони ж запитували, у відповідь на всі наші пропозицііі передати ім 8 "саперів", аби звільнити наших заручників, вони відмовляються.... І трєбуют всіх-на-всіх... При цьому подають нам фантасмагорічний список з 600 людей, половини з якого просто не існує, ми не знаємо, хто це і де ці люди. На всі заклики до логіки, гуманізму, реалістичності, бо ж ми готові на поступки, але потрібно шукати людей, і потім шукати компроміси, а не мучити всіх нереалістичними неіснуючими списками- бачимо відмову. Це і є тероризм. І всі причетні до такого знущання над украінськими заручниками – справжні сомалійські пірати з георгієвськими стрічками».

Если такое публично озвучивает не какой-нибудь там рядовой парламентарий, а заместитель главы Рады и, что самое важное, один из членов контактной группы на переговорах – то что это, как не попытка… срыва переговоров по обмену пленными? Если г-жа Геращенко, как член переговорной (т.е. дипломатической) группы, была кем-то уполномочена столь обильно сыпать такой вот красочной терминологией, возникает следующий логический вопрос: а присутствует ли с нашей стороны вообще политическая воля для того, чтобы искать точки соприкосновения – и, в конечном итоге, приходить хоть к какому-то компромиссу?

Если она не уполномочена никем делать такие заявления, тогда возникает другой вопрос: а можно ли подобные тезисы назвать грамотными, ну, скажем, сугубо с дипломатической точки зрения? Можно ли назвать подобные тезисы уместными для переговорщика, которая декларирует, что его задача – вернуть из заточения собственных граждан? Ведь цена подобных «шалостей» вроде бы очевидна – жизнь и здоровье тех сотен граждан Украины, которые находятся в плену (многие – находятся уже по два года). Или, если понимать слова Геращенко буквально, то получается, что их судьба уже вообще никого в Киеве особо не интересует?

Чисто с человеческой точки зрения, вообще неясно, какие такие непреодолимые препятствия не дают реализовать до конца хотя бы один этот пункт Минских соглашений – обмен пленными? Какие тут могут быть вообще политические условия или государственные амбиции?

Что такого ценного в сторонниках ЛДНР, чего они еще не успели рассказать компетентным органам за два года нахождения в СИЗО? И почему наша власть не ценит тех своих граждан, кто с другой стороны в этой связи томится в плену? Тех, кто ей однажды поверил и пошел за нее на фронт?

Или все-таки для некоторых политиков количество «лайков» под их постами в Фейсбуке намного ценнее судьбы своих сограждан? Получается, что так.

Если же такие политики никак не влияют на процесс обмена пленными, играя роль массовки на встречах в Минске и никак не помогают вернуть своих граждан домой, то неужели им так трудно хотя бы не мешать!?